Пробуждение (Рой) - страница 45
в Г., где люди нас не знали, так что Аннушке никто не мог сообщить, что она нам неродная. Лишь позднее, когда она подросла, мы сами сказали ей, что мы только ее крестные, а ее родителей нет в живых.
Это было в то время, когда ты находился в плену и тебя считали погибшим. Когда умер мой муж, девочка была единственным моим утешением. Конечно, меня начала мучить совесть, когда я услышала, что ты пришел домой. Что сказала бы Марийка на то, что я Аннушку присвоила себе и не послала ее к тебе для утешения, как она повелела? Но стоило мне только подумать, что она попадет к твоей матери и что она так же будет мучить ее, то меня охватывал ужас. Потом твоя мать умерла, и ты остался один. В то время по ночам я часто плакала от угрызения совести, но не находила силы разлучиться с моей радостью. Я Марийку очень любила, но еще больше - ее дитя, потому что Аннушка мне и Егору воздала за всю любовь. Ну вот, я повинилась перед тобой в своем грехе и прошу ради Иисуса Христа простить меня за то, что столько лет оставляла у себя твоего ребенка себе в утешение.
Передаю ее теперь тебе. Пусть она будет твоей радостью, как она была мне от того часа, когда Марийка мне ее передала, до того, как Аннушка закроет мне глаза. Пусть она заменит тебе Марийку, как она заменяла ее мне!
Прости, Матьяс, меня за то, что не отдавала тебе Аннушку!
Я рада, что она не с пустыми руками к тебе придет. Все, что получила бы Марийка после нашей смерти, и все, что мы еще нажили после, записано Аннушке в наследство. Мы, как и другие крестьяне, с тали зажиточнее, так как свои поля продали в выгодный момент, также продали и скот. А вырученные средства положили в банк на имя Аннушки. Мельницу я сдала в аренду на тот случай, если вы ее не захо-тите продать. Аннушка ее любит, и расположена она в удобном и красивом месте.
Да помилует Господь душу мою! К Нему я прибегаю и прошу Его простить меня так, как и я прощаю, и принять меня ради Христа по милости Своей! Аминь.
Приветствует тебя, сын мой Матьяс, и мою дорогую доченьку ваша крестная и приемная мать - Анна Скале".
Письмо было прочитано; дрожащая рука, державшая его, опустилась; Янковский закрыл глаза. Через некоторое время придя в себя, он судорожно схватил письмо матери и начал читать. Хотя Матьяс и предполагал, что мать не могла написать ничего хорошего, но он даже отдаленно не мог себе представить, какое море зла было в сердце свекрови против ненавистной снохи. Старуха Янковская обвиняла невестку в том, что та умышленно разыграла комедию, что плот с Иштваном приплыл не случайно; что Марийка, наверное, сговорилась со своим любовником бежать и ночью сойтись с ним. Старуха писала все, что ей диктовало ее нечистое сердце. Сноха, дескать, хотела только опозорить семью Янковских, чтобы люди говорили о свекрови, как о виновнице ее смерти. Старуха грозилась выбросить молодую невест- ку на улицу, если она осмелится со своим нагулянным приплодом переступить порог ее дома. Трудно передать все те ужасные слова из письма, которые, как острые шипы, должны были нанести смертельную рану чистой душе молодой женщины. Но, слава Господу, они ее уже не коснулись. Не могли они уже нарушить мира спасенной души. Однако они больно впивались в сердце приемной матери, которая, стоя у гроба своего ненаглядного дитятки, смогла наконец в полной мере представить себе, как эта злая, жестокая женщина обошлась со своей беззащитной жертвой. Понятным стал теперь и тот глубокий вздох умиравшей дочери, с которым она произнесла слова: "Я все прощаю матери Матьяса!" Непонятным осталось только, как она могла добавить еще: "Прости и Ты ее, Господь Иисус, в ее смертный час!" Теперь эти шипы ранили Матьяса тяжким укором: "И ты не защитил Марийку от нее!" Жизни своей бедняжка спасти не смогла, но зато, слава Господу, тихое местечко для смертного часа она все же сумела найти. Мать-яс теперь уже не удивлялся тому, что матушка Скале не сообщила ему о смерти Марийки и о рождении ребенка. Он этого известия был недостоин. Почему он перед отъездом в Америку не пошел к теще? Она бы его простила и сняла бы с него ужасную тяжесть вины; он увидел бы Марийку и своего ребенка, и все будущие годы тяжелого труда его поддерживало бы сознание, что он живет и трудится для них. А так дитя его выросло сиротой, и он был одинок. Конечно, матушка Скале воспитала Аннушку с любовью, но это не была любовь отца. Ах, почему он после смерти своей матери не пошел к матушке Скале? Он узнал бы истину, смог бы получить прощение и поблагодарить ее. А теперь было поздно!.. Второй раз эта благородная женщина послала ему самое дорогое, а он даже поблагодарить ее не смог. Голова его поникла, и поток горьких слез спас ему жизнь. Если бы они не прорвались, горе раздавило бы его.