И как искреннее покаяние прозвучал последний стих: Буря, Господь, миновала, Ив сердце настал покой! Солнце опять засияло Над стихнувшей вдруг водой. Будь же со мною, Спаситель! Твой мир Ты во мне храни И в небесную Божью обитель На вечный покой прими.
Когда девушка закончила песню, в комнате на мгновенье наступила благоговейная тишина. Прервал ее пастор; он встал и произнес несколько слов благодарности. Затем простился и Янковский проводил его до ворот. Но песня сопровождала его; она звучала в его ушах, чтобы он ни делал, до самой ночи.
Наконец он дал выход своим чувствам: "Да, эта мудрая песня неожиданно помогла понять состояние моей души, где тоже - буря и непогода. Искушения меня преследуют... А что я сделал? Нет человека без греха. И я тоже грешник, но пока еще не могу сказать: "Он меня принял, омыл и спас". Но ведь так говорят сектанты. А разве те русские, которые среди бедствий распространяли свет Христа, были сектантами? Знания у моих прихожан тоже есть, но у тех русских не только знание, но и жизнь в Боге. Впрочем, и здесь есть настоящие оазисы веры: старая бабушка Симонова живет в Боге, Янковский тоже и Аннушка поет: "К Тебе я взываю, покой дай душе моей!" Она, конечно, может сказать, что именно отец привел ее к Господу, и Бог ее принял. А я, пастор, не могу этого сказать о себе! Как же мне проповедовать? ! Проповеди мои мне самому не нравятся, как же они могут удовлетворять людей? Зоров-чане каждое воскресенье приходят слушать меня, хотя что я могу им дать! Но к чему такие мысли, Август? Кроме нескольких студенческих проделок, я ни в чем не виновен. Сколько школ я прошел!
А они - лишь простые крестьяне. Зачем я сравниваю себя с ними, я, рукопо-ложенный священник?! Мне нужно искать общения со своими братьями-служителями, а то я здесь опрощусь совсем. Ни к чему мне этот изнуряющий душу самоанализ, просто лучше надо готовить свои проповеди..." Молодой человек зарыл голову в подушки и закрыл глаза, чтобы заснуть, но в его душе звучало: "О, я гибну, к Тебе я взываю, покой дай душе моей!" "Так хорошо и мудро наш пастор никогда еще не проповедовал, - говорили люди, выходя из церкви, - он станет хорошим проповедником".
Молодой пастор теперь старался не только лучше готовить воскресные проповеди, но и утренние богослужения, которые перед Рождеством проводились ежедневно. Его предшественник проводил такую службу только три раза в неделю, но теперь старый порядок был восстановлен. Все больше людей приходило в церковь, причем самыми прилежными были те, кто по средам, пятницам и воскресеньям вечерами собирался у Янковского. Неожиданно молодой пастор заметил, что и в нем самом происходят изменения. Прежде он только по долгу службы готовился к своим проповедям, а теперь, размышляя над Словом Божьим, он ощущал незнакомую ему прежде радость.