– Умер? Нет...
– Вы свечу за упокой поставили, потому я и подумала...
Тамара Павловна вздрогнула, как ошпарило ее. Хотела поставить свечу за собственное здоровье, а вышло, что за упокой! Похоронила себя, значит, в покойники записала! Она снова зарыдала и уже не помнила, как очутилась в маленькой, чисто прибранной кухоньке. Женщина из храма привела ее к себе, попросив какую-то невидимую Ольгу Семеновну присмотреть за лоточком. И оказалась незнакомка матушкой – женой священника то есть. Попадьей. Назвалась Анной.
Она быстро собрала чай – на блестящей клеенке, еще пахнущей свежо и остро, появились веселые цветастые чашки, вазочки с вареньями, плетенка с крупными кусками булки. И все время говорила, щебетала, не умолкая, как маленькая деловитая птаха.
– У всех свой крест, без этого не проживешь. Нам вот с мужем Бог детей не посылает. Уже три года женаты, а дети не родятся. Сначала я убивалась, плакала, в монастырь идти хотела... На Бога роптала в ослеплении. А потом подумала, к лучшему это. Своих детей у меня нет, чтобы я о сиротах лучше позаботиться могла. И развеселилась я душою. Двоих мы уже усыновили, да я еще бы не прочь... Люблю я их, даже страшно!
Ох, напрасно ты щебечешь, веселая пташка! Не утешили твои слова гостью, еще пуще она загоревала! И, прихлебывая слезы душистым чаем, рассказала матушке Анне свое горе. Пока говорила, и отец Александр подтянулся. Молодой батюшка совсем, даже борода у него не растет. Оттого, наверное, хочет он казаться строгим, но светло-серые глаза смотрят ласково, по-детски доверчиво. С женой они были похожи, как брат и сестра, и сидели, притулившись друг к другу, слушали скорбное повествование гостьи. А потом успокоили ее, как могли, и дал отец Александр простой и душевный совет.
Тамара Павловна в тот же вечер позвонила сыну. Они поговорили очень хорошо – с той безнадежно-печальной нежностью, которая всегда сквозит в разговорах когда-то любивших друг друга людей. Все плохое, все темное, разъединившее их, было прощено и забыто. Разговор Тамара Павловна помнила плохо. Вроде бы сын сказал ей что-то очень хорошее, очень милое, дающее надежду на спасение. А главное – он согласился приехать, сам даже предложил. С этого момента мироощущение Тамары Павловны совершенно изменилось. Она не помышляла больше о возвращении к Богу. Не вспоминала храма, где по-новогоднему горят свечечки, где все люди добры и внимательны друг к другу. Она забыла и отца Александра, и кроткую его жену, и их добрые советы. Ей казалось, что сын, приехав, привезет с собой свет юности, здоровье, вечную жизнь. Вечную жизнь не в том, а в этом мире, где Тамара снова сможет носить шелка и шифоны, туфельки на каблуках, заниматься любимым делом, ухаживать за собой, вкусно есть, крепко спать и ничем не беспокоить свою душу, кроме повседневных, житейских, таких приятных хлопот.