Я задумалась об этом.
— Конечно, я испытываю соблазн, но мне всегда известно, когда я подвергаюсь его давлению. Другими словами, мне всегда приходится держать руку на пульсе, чтобы избавиться от большинства негативных всплесков и порывов, прежде чем они наберут силу. Правила созданы, чтобы защищать нас. Поэтому я им следую. Многое может показаться прекрасным на какой-то момент, но последствия — ужасающие.
Я сделала паузу.
— Звучит не слишком убедительно, да?
— Просто… это все поразительно. Значит, ты никогда не пускалась во все тяжкие?
— Я ослушалась Пэтти, когда та просила меня держаться от тебя подальше.
— Верно. Это я помню.
— Значит, всего один раз?
— Ну, был еще раз …
Я подумала о двух девчонках в туалетной комнате и запнулась, невольно побледнев.
— Да? Продолжай, — настаивал он.
Он смотрел на дорогу, но в его тоне четко прослеживалось нетерпеливое возбуждение.
Я потерла вспотевшие ладони о подол юбки.
— В ночь, когда мы встретились, я своего рода… скажем так, бессовестно солгала. Целенаправленно.
Мне показалось, он старался не улыбнуться.
— Мне? — уточнил он.
— Нет. О тебе.
Теперь он дал волю своей потрясающей улыбке, его глаза прищурились.
Мое лицо полыхало.
— Продолжай. Пожалуйста.
— Две девчонки сплетничали о тебе, и по какой-то причине, сама не знаю почему, но меня это сильно расстроило, и я сказала им… что ты страдаешь венерическим заболеванием.
Я закрыла от стыда лицо руками, а он взорвался от смеха.
Меня не покидало опасение, что он съедет в кювет.
Что ж, это действительно было смешно, если учесть, что в его организме не выживала ни одна инфекция, даже если он и подхватывал периодически нечто подобное.
Я обнаружила, что смеюсь вместе с ним. И в большей степени потому, что испытывала облегчение оттого, что он не оскорбился.
— Я терялся в догадках, расскажешь ли ты мне об этом вообще?
Что? Конечно же, он слышал. Мой смех усилился, и это оказалось так приятно… вскоре наши усмешки переросли в ничем не сдерживаемый хохот. Очищающий душу и неконтролируемый. Минуту спустя мы кое-как начали восстанавливать дыхание, только для того, чтобы разразиться очередным приступом веселья.
— Значит, ты простил меня? — спросила я, когда мы, наконец, успокоились, и я вытерла свои глаза.
— Да, да. Обо мне говорили и худшее.
Мы проехали мимо билборда, рекламирующего джин. Это заставило меня подумать о Джее.
— Эй, помнишь, ты говорил, что Князья обладают силой убеждения людей? — спросила я.
— Есть ли у нас эти способности?
— Мы называем это внушением, — произнес он. — И нет, это могут только Князья. А что?