Брагин повернул голову и выпрямился. Сердце билось в какой-то неясной тревоге. Казалось, еще миг и за спиной у него грянет выстрел. А там…
Взяв себя в руки, он сжал кулаки, резко повернулся назад и с удивлением увидел: в кустарнике уже никого нет. Листья словно застыли. Ни звука, ни шороха.
«Что за чертовщина!» — стоял в недоумении следователь. Ему хотелось окликнуть неизвестного, полазить по этому таинственному кустарнику, но что бы он мог предпринять или хотя сказать в свое оправдание, если бы даже там оказался этот человек, по существу лишь смотревший на него и не причинивший ему никакого вреда…
Он еще долго сидел у костра, потом, поставив греться котелок с водой, спустился к песчаной косе, где находился Крутиков.
— Ты что такой сумрачный? — спросил тот, как-то странно посмотрев на следователя.
— Да вот, тип один лазил… там, в кустарнике… — неохотно ответил Брагин.
— Лазил? Ну и что?
— Не понравилось мне это…
— Пьяный, что ли?
Брагин лишь пожал плечами.
— Ладно… Скажи лучше, как твои рыбацкие дела?
— Дела швах, — уныло произнес Крутиков, подергивая лесу. — Кружатся возле поплавка, как дети вокруг елочки, а насадки словно не видят. Хитрая пошла рыбешка. Ученая, как говорят рыбаки…
— Я поставил воду… на всякий случай, — сказал Брагин и, взяв удочку, устроился рядом.
Несколько минут они сидели молча.
С середины реки доносилось тихое, вкрадчивое шуршание. Это вода, огибая с двух сторон маленький зеленый островок, омывала его тенистые берега, играла с листвой низко склонившихся ив. Поднявшееся над горизонтом солнце уже золотило поверхность реки.
— И до чего же хорошо здесь, посмотри только! — не сдержался Брагин. — Честное слово, поставил бы вот на этом месте хижину и пожил месяца два неотлучно, как отшельник.
— Ишь чего захотел, — тихонько засмеялся Крутиков. — А кто же будет идти по следу бородача? Нияз Ахметович? Пожалел бы старика…
— Старик… — с укором взглянул на него Брагин. — Этот старик, если хочешь, двоих таких, как мы, за пояс заткнет!
— Говорят, суховат очень… Это правда?
— Шигапов? — вскинул брови следователь. — Ну, знаешь… Только тот, кто не работал с ним, может утверждать такое. Шигапов — большой души человек! — Он подумал о чем-то и, улыбнувшись, продолжал: — Не стану таить греха, в первое время я и сам относился к Ниязу Ахметовичу так, как иногда привыкли относиться мы, подчиненные, к своему руководителю, упрекал его в душе за излишнюю придирчивость, педантичность. Однако вскоре понял, под этой педантичностью скрывалось другое.
— Что именно?
— Требовательность. Требовательность к себе и к людям. Да, это так… — Брагин словно бы спохватился: — Слушай, а ты видел его на торжественном собрании, посвященном Дню Победы? Каков хват, а? Вся грудь в орденах и медалях — солнце и то блекнет!