На самом деле Беренгер был доволен тем, что оставался в постели почти всю пятницу и субботу, то дремал, то просыпался, видел только слуг и секретаря, предоставив другим заниматься обычной толпой докучливых священников и горожан. Ел предписанную легкую, но питательную пищу, с любопытством слушал сообщения о дворцовых слухах.
Когда епископ болен, все во дворце непременно начинают думать о его смерти. Оценивают местных претендентов на его место, всегда забывая о возможности появления человека со стороны, — так было и сейчас. Претенденты мучились, остальные беспокоились о воздействии на их планы со стороны того или иного человека, который может принять бразды правления. К закату в субботу дворец был полон волнением, страхом и жаждой власти.
Воскресенье, 8 июня. Троицын день
По главным праздничным дням епископ читал проповеди. Это был такой же непреложный принцип, как восход солнца на востоке. По этой причине, когда в Троицын день на кафедру поднялся Франсеск Монтерранес и начал читать тщательно составленную проповедь, которую он написал, консультируясь с Беренгером и Бернатом, паству охватила дрожь. К тому времени, когда месса окончилась, все пришли к выводу, что конец Беренгера близок. Час спустя большая часть горожан уже обсуждала его похороны и возможного преемника.
Ракель сидела во дворе, с досадой глядя на лежавшую перед ней арабскую книгу, когда появился Юсуф.
— Юсуф, иди сюда, — твердо сказала она. — Хочу поговорить с тобой.
Мальчик медленно подошел, и она взглянула на него.
— Садись, — сказала ему Ракель. — Ты бледен, как привидение. Что случилось?
— Не знаю, — ответил Юсуф. — Мне вдруг показалось, что я вижу у фонтана мою мать — но там никого не было.
Он сел, и Ракель увидела, что у него дрожат руки.
— Я подумал, она умерла, и ее душа прилетела посидеть здесь, у фонтана.
— Юсуф, не надо так думать. Ты очень расстроен. Я принесу тебе мятной настойки с лимоном.
— Запах мяты отгонит призраков? — спросил он с горечью и с любопытством.
— Нет, — ответила Ракель. — Но…
— Аромат! Вот в чем дело? — перебил он. — В этом дворе пахнет жасмином. И у нас пахло.
— Твоя мать смазывала кожу жасминовым маслом? — спросила Ракель.
— Не знаю. От нее всегда пахло жасмином.
— Извини, — сказала девушка.
— Это не твоя вина.
— Моя. Жасминовое масло такое приятное, что я всегда смазываю им волосы. Но смою его, если хочешь.
— Нет, мне оно нравится. Теперь, когда я знаю, в чем дело, беспокоить меня оно не будет.
Мальчик уставился вдаль, потом повернулся к лежавшей перед Ракелью книге и, указывая на раскрытый трактат, сказал: