После чтения все склонились на колени и долго изливали перед Господом свои изболевшие сердца в молитве. Окончив молитву, Павел до полуночи списывал из Библии тексты в записную книжку. Затем, распрощавшись, вышел к пойме реки Детрин на то место, которое они с Женей назвали "Жертвенником". Огромное дерево, вывороченное ураганом, лежало стволом на земле, а, поднятыми вверх корнями, напоминало шалаш садовника. Пурга намела кругом такие сугробы, что под коряжиной царило полное затишье. Павел, зайдя туда, вспомнил, как два года назад они, по-братски обнялись на этом месте с Женей и назвали его молитвенным жертвенником, однако сюда больше не заходили. Теперь же Владыкин так рад был этому уединению, что, оттоптав ногами снег, склонился на колени в горячей молитве. Именно теперь, здесь, он ощутил ту близость к Господу, которую, когда-то так незаметно, утратил. Огонь в его груди разгорался, не подобно таежному костру, а вспыхнул ярким светильником, как в скинии Моисеевой. Душа была полна блаженства, так что в ней не было места другим желаниям, как только: "Жить для Иисуса, с Ним умирать…"
Он возвратился в комнату далеко за полночь и, ложась спать, любовно прижимал к груди книжечку со списанными местами из Библии; она в эти часы стала для него самым дорогим сокровищем.
Вечером, после занятий, Павел решил зайти в кочегарку, где дежурил брат Михаил Михайлович и, увидев его грустного, спросил:
— Брат, что-нибудь случилось? Почему ты так печален?
— А что могло бы случиться такого, чтобы мне быть таким сияющим, как ты? — вопросом на вопрос ответил ему брат.
— Как, что могло бы случиться? Библия прибыла в наши трущобы, гусли, журналы и сестра-свидетельница от церкви… Да что ты, брат? — тормошил его Владыкин.
— Я рад за тебя, Павел, что ты так загорелся, но ты пока один из нас. Случилось-то с тобой, а не с нами. Я просто остаюсь пока таким, каким ты видел меня раньше, потому что со мной ничего не случилось; тебе же, конечно, теперь все будет казаться новым… Ведь, это не в нашей силе, один Бог только может оживить…
— Это так, — согласился Владыкин, — но, как спросил Иисус расслабленного?
— Как? — скорбно улыбаясь, спросил брат.
— "Хочешь ли быть здоров?…"А ты, Михаил Михайлович, хочешь быть здоров? Неужели, брат, твоя рана неисцелима? Разве ты не видишь, что Иисус посетил и нашу "Вифезду"?
— Эх, Павел, тебе легко рассуждать, ты все нашел: и родных и Господа, а я вот все потерял — и семью и близость Божью.
— Но ты "хочешь быть здоров?" — спрашивает тебя Господь, — настаивал Павел.
— Кто же здоровым не хочет быть? — ответил брат.