— Три, два, один… Ну, с богом.
Аполлинарий Матвеевич попрощался с жующей сено Калошей, надел вещмешок, взял лыжи и потопал на околицу, волоча хвост идущих на почтительном расстоянии односельчан.
— Стойте, — дед Игнат нагнал процессию за колодцем. — Главное забыли!
— Чего?
— Название дать! В космосе без названия нельзя.
— А что думать? — сказал Замеряйлов-младший, торжественно трезвый. — Пускай будет как на земле, так и в космосе. «Аполлон»!
— Двадцать восемь, — добавил Макар Зосимович. — «Аполлон-28».
Аполлинарий Матвеевич Двадцать Восемь поклонился односельчанам на три стороны, поцеловал в лоб маманю, потискал сына, обнял заплаканную жену и, стараясь не оборачиваться, пошёл в космос.
8
Пока Аполлинарий Крутенков отчаливал от Косой, на высокой околоземной орбите, в самом апогее, аккурат в сорок тысяч саженей от маковки Южного полюса, происходили странные вещи. В юбилейном экипаже российского космического аппарата «Привет ТМ» зрел тихий бунт. Запуск «Привета» оказался сюрпризом для всех. К нему готовились три года, чертили схемы, созывали симпозиумы, накрывали банкетные столы, своровали миллион отпущенных средств, а когда настала пора поджигать фитиль — начался аврал.
— Вашу мать! Мать вашу! — орал председатель госкомиссии. — Если ко дню рождения нашего любимого президента эта фигня не взлетит, я вас… Киллерам закажу!
Всего отвалили экипажу перед стартом учёные люди — и поздравительных открыток от мэра Москвы, и бутылку нахичеванского шампанского, и даже майки от спонсоров. Фото сделали — спикер Государственной Думы в кругу друзей, космонавтов и номеров стартового расчёта. Только про план полёта в суматохе забыли. Так, что экипажу нечем было заняться на орбите, кроме как «козла» забивать да демонстрировать миру способность новой демократической России забрасывать тяжёлые, восьмитонные, куличики высоко в небо.
Казалось бы, лафа, летай, плюй в потолок. Плана нет, стаж идёт. Одна сторона медали. Летавший больше года экипаж корабля подъедал последние консервы и начал тихо роптать.
— Тебе чего на завтрак? — спрашивал командир. — Кашу гречневую или гречневую кашу?
— А у меня есть выбор?
— Я же сказал.
Командир экипажа — Сергей Игоревич Колобок, заслуженный космонавт-испытатель всея Руси. Бортинженером числился Валентин Петрович Соловей, тоже заслуженный. Больше на орбите живых не имелось, подопытные микробы, и те сдохли от тоски.
Внизу, изображая бурную космическую деятельность, родная Земля лукаво сообщала о новых стартах, меняя космонавтам имена и фамилии. Народ в стране пил, и ему, в общем, было плевать, никто даже не замечал, что у разных космонавтов одни и те же лица. Если сообщалось о запуске двоих, пустяки. Когда Родине приспичило сообщить о запуске экипажа из трёх человек, тут всем пришлось напрячься. Циничные репортёры просто чередовали фотографии в передовицах — Соловей, Колобок, Соловей.