Пока я медлил в холле, занятый этими мыслями, голос Каролины донесся уже на более высоких нотах.
— Ну, что ты там делаешь, Джеймс? Почему не идешь завтракать?
— Иду, дорогая, — ответил я поспешно, — я вешаю пальто.
— За это время ты мог бы уже повесить с полдюжины пальто.
Она была права. Я вошел в столовую, запечатлел привычный поцелуй на щеке Каролины и сел за яичницу с беконом. Бекон уже остыл.
— У тебя был ранний вызов, — заметила Каролина.
— Да. В Кингс Пэддок. К миссис Феррарс.
— Я знаю.
— Откуда ты знаешь?
— Мне сказала Энни.
Энни — это наша служанка. Хорошая девушка, но неисправимая болтушка. Я промолчал, продолжая есть яичницу и бекон. Кончик длинного и тонкого носа моей сестры чуть шевельнулся, что обычно выдает ее взволнованность или повышенный интерес к чему-то.
— Ну, — потребовала она.
— Плохи дела. Ничего не поделаешь. Должно быть, умерла во сне.
— Я знаю, — сказала моя сестра снова.
На этот раз мне стало досадно.
— Ты не можешь знать, — возразил я с раздражением. — Я сам не знал, пока не прибыл на место. Ни одной живой душе я еще не говорил об этом. Если твоя Энни знает, значит, она ясновидящая.
— Мне сказала не Энни. Это был молочник. Ему рассказал повар миссис Феррарс.
Как я уже упоминал, Каролине не нужно ходить за новостями. Новости приходят к ней сами.
— От чего она умерла? — допытывалась Каролина. — От сердечной недостаточности?
— А разве молочник не сказал тебе? — спросил я с насмешкой.
Сарказм на Каролину не действует. Она принимает его всерьез и так же серьезно отвечает на него.
— Он не знал, — объяснила она просто.
В конце концов, рано или поздно Каролина все равно обо всем узнает, так пусть уж лучше узнает от меня.
— Она умерла от чрезмерной дозы веронала. Последнее время она принимала его от бессонницы. Должно быть, слишком много приняла…
— Чепуха, — быстро ответила Каролина. — Она сделала это с целью. Так что не рассказывай мне сказок!
Странная вещь. Когда человеку говорят о том, чему он сам внутренне верит, но чего не хочет признать, это вызывает в нем ярость отрицания. Меня прорвало от возмущения.
— Ты снова за свое, — сказал я. — Несешь всякий вздор! Ну зачем понадобилось миссис Феррарс совершать самоубийство? Вдова, еще молодая, красивая, здорова, богата. Знай наслаждайся жизнью. Ты говоришь несуразные вещи.
— И вовсе нет! Даже ты, наверное, заметил, как она изменилась за последнее время. Это длилось уже шесть месяцев. Она выглядела так, словно ее мучили кошмары. Да ты и сам только что признал, что она не могла спать.
— Каков же твой диагноз? — спросил я холодно. — Несчастная любовь?