Эта первая удача обрадовала и ободрила его.
— Чую твое благословение, святой отче, и дерзаю! — писал он радостный Никону, и в тот же день с его грамотой скакал дворянский сын в Москву.
Победоносно двинулись русские войска.
Ничто не могло противиться их силе. Царь вошел в Литву, и друг за другом падали города: иные спешно отдавали ключи сами, иные после недолгого боя.
Сдался сильный город Полоцк, за ним Шклов, Могилев, Невель. Быстро двигалось русское войско, наводя на ляхов панику и наконец остановилось под Витебском.
Царь послал туда молодого боярского сына Хватова с требованием сдаться, но через два часа времени на стене города вместо ответа выставили срубленную голову боярского сына.
— Придется осаду делать, — сказал князь Трубецкой.
— Взять приступом! — закричал царь. — И всех вырезать до одного!
В первый раз за все время похода видели царя таким грозным. Глаза его метали искры, губы гневно выбрасывали слова, кулаки сжимались.
— Царского посла убили! Не могу простить этого! Или пусть сдаются и головы несут, или всем смерть! Завтра приступить!
— Вот то по-нашему! — радостно воскликнул казацкий атаман. — Пойду скажу своим казакам! То-то порадуются!
И войско, узнав про гнев царя и про его приказ, воодушевилось тем же чувством мести.
Утром без одного выстрела бросились войска на приступ; но осажденные оборонялись из последних сил с отчаяньем погибавших.
Два раза отбивали они осаду залпами из орудий.
Казаки осатанели.
Уже лезли стрельцы до самого гребня стены по лестницам, казаки почти выломали ворота, но вдруг новый залп сверху, валились трупы осаждающих — и смятенному войску приходилось отступать.
Ночь прекратила битву.
Царь в гневе говорил:
— Сей ли малый город нас остановит? Взять его в утро!
И князь подтвердил страшный приговор.
Трое суток бились под стенами Витебска и наконец его взяли.
Началась поголовная резня.
Петр рубился, как старый воин, когда была битва, но когда наступила страшная расправа, меч его опустился невольно.
Не воинское это дело!..
Казаки и стрельцы неистовствовали. Они врывались в дома, вытаскивали оттуда женщин, детей и убивали их на улице, предавая дома ограблению.
Вопли оглашали побежденный город, зарево пожара вздымалось то здесь, то там.
Надо было огрубеть в войнах того времени, чтобы видеть без содрогания ужасы этой кровавой мести. Петр еще не был закаленным воином и бледнея вздрагивал при каждом крике и бежал, стараясь найти где-нибудь убежище от этих невыносимых зрелищ.
Он увидел сложенную из простых камней стену и в ней растворенную калитку. Он вошел и очутился в густом тенистом саду. Этот сад показался ему светлым раем. В его тенистых аллеях было так легко и прохладно. Шум убийств доносился только смутным гулом.