Кончини вовсе не хвастался, говоря о своей безграничной власти. Письма принцессы де Конти, с которой Лоренца поддерживала оживленную переписку, не оставляли у семейства де Курси никаких сомнений на этот счет. Ходили слухи, что Кончини стал любовником королевы, и он делал все, чтобы подтвердить эти слухи. В покои королевы всегда входил не стучась, а из ее покоев выходил, не приведя в порядок одежды и застегиваясь прилюдно. Мало этого, теперь он поселился в подаренном ему королевой доме на берегу реки, через которую был перекинут мостик, ведущий в королевский сад, и назывался этот мостик «мостом любви».
Придворные уже были настолько убеждены в их близости, что однажды граф дю Люд, услышав, как Мария де Медичи просит принести ей вуаль, дерзко пошутил:
— Лодке на якоре зачем еще и парус?[37]
Королева сделала вид, что ничего не слышит, зато фаворит улыбнулся с фатовским видом и покрутил ус. А его жена, прославившаяся своей ревностью, на этот раз пребывала в полном спокойствии.
«Надо сказать, — писала Луиза де Конти Лоренце, — что у этой дамы есть другие занятия. В ее лавочке чем только не торгуют: деньгами, доходными должностями, почестями, землей, богатыми особняками, и от всего она не забывает уделить себе небольшую толику. Думаю, что ее апартаменты трещат от золота и всевозможных сокровищ. По сути дела, ничего не изменилось: она и только она управляет регентшей, а властью, которую добывает ее супруг, тоже пользуется она. Как жаль, что вы так красивы! Нет, нет, я совсем не шучу, Бассомпьер думает точно так же, как я: не будь вы так красивы, вы могли бы с ней поладить! Вы же с ней землячки!..»
— Она избавила меня от тети Гонории, и я ей за это благодарна, — сообщила Лоренца Клариссе и герцогине, — хотя, может быть, это не послужило мне на пользу. Галигаи взяла ее под свое покровительство, потому что она была старая, злющая и смертельно меня ненавидела.
— А вы никогда не пытались узнать, что сталось с вашей тетей?
— Конечно, пыталась. Как только меня назначили придворной дамой, я стала расспрашивать о Гонории, но узнала только, что она вынуждена была уехать во Флоренцию и пользуется там теми крохами, которые у меня остались. Я не думаю, что нашлась бы почва, на которой мы сблизились бы с Галигаи. Еще труднее мне представить себе, что я льщу ей и перед ней заискиваю. Она внушает мне отвращение.
— А принимать ее супруга для вас большое развлечение? — осведомилась герцогиня.
— Нет, конечно! О господи! Вы сами прекрасно это знаете! А почему вы об этом спросили?
— Чтобы узнать, на какие жертвы вы готовы ради того, чтобы добиться своей цели. Но я согласна, вы слишком хороши собой, чтобы Галигаи пожелала видеться с вами. К тому же говорят, что она стала часто прихварывать...