— Неслыханно! Невообразимо! — восклицала графиня де Роянкур, торопясь вверх по лестнице вслед за мажордомом, который нес на руках лишившуюся чувств Лоренцу с тем же бесстрастным выражением лица, с каким нес бы поднос с бокалами. — Кому пришло в голову писать такие ужасы!
— С каких пор вы разговариваете сама с собой, Кларисса? — осведомился ее брат, барон Губерт де Курси.
Он вышел из своей комнаты как раз в тот миг, когда сестра, повернув на галерею, проходила мимо его двери, но Губерт, заслонив открытой дверью лакея с Лоренцой на руках, видел одну лишь Клариссу. — И что это за письмо, которым вы размахиваете?
— Возьмите и прочитайте! А я расскажу вам, как оно к нам попало. Наша милая Лоренца составляла букет в Зеленой гостиной. Кто-то из слуг в это время подметал крыльцо. Вдруг к крыльцу подскакал неизвестный, бросил под ноги слуге эту гадость и тут же стремглав ускакал прочь. Слуга, ни о чем не подозревая, принес письмо Лоренце, она прочитала его и лишилась чувств. К счастью, она была в гостиной не одна, сбежались слуги, позвали меня, и вот Шовен несет бедняжку в ее спальню!
Закончив с объяснениями, Кларисса поспешила вслед за мажордомом. Брат последовал за ней, и они вдвоем вошли в спальню и приблизились к кровати, над которой уже склонилась дама Бенуат, сведущая во всевозможных снадобьях и травах ничуть не меньше, чем домашний доктор семейства де Курси. Лицо дамы Бенуат выражало беспокойство: Лоренцу не привели в чувство ни пощечины, ни нашатырный спирт. Девушка по-прежнему была бледна, как полотно, и едва дышала.
— Потрясение было слишком велико, — озабоченно проговорила Бенуат. — Придется попробовать еще какое-нибудь средство.
— Какие у нее ледяные руки, — ужаснулась графиня. Она присела на противоположный краешек кровати и взяла Лоренцу за руку. — Нужно раздеть ее, растереть, согреть! Идите-ка в кухню и принесите кирпич, а заодно раздуйте посильнее огонь в камине! Она при смерти! Бегом, Шовен!
— Пока вы еще не спустились вниз, принесите-ка лучше сливовицу маршала де Монморанси! Она до того крепка, что, мне кажется, мертвого разбудит. Всякий раз, когда я пытаюсь проглотить глоточек, у меня слезы из глаз брызжут!
— Если бы Лоренца сейчас заплакала, мне бы стало спокойнее! А вы лучше бы сами сходили за целительной сливовицей. А мы пока разденем нашу девочку и уложим в постель.
— Да, конечно. Но она... Она еще жива? — спросил вдруг барон дрогнувшим голосом.
— Губерт! Она же дышит! Едва-едва, но дышит же!
