Теперь уже всему Парижу известно, что он убил короля!
— Вы снова совершенно правы. Сегодня его перевезли в особняк д'Эпернона.
— Зачем? — в один голос воскликнули изумленные женщины.
— Возможно, старый негодяй пригласил убийцу на ужин? — язвительно предположил барон. — Я бы дорого дал, чтобы услышать их разговор. Впрочем, успокойтесь, убийца пробудет там недолго, уже сегодняшнюю ночь он должен ночевать в Консьержери, там для него подготовили камеру.
В самом деле, ночью 15 мая убийца, по-прежнему невероятно гордившийся своим «подвигом», но уже немного успокоившийся, был перевезен из особняка д'Эпернона в Консьержери, где в одной из башен ему была приготовлена особая камера. Его усадили на стул, спеленав ему ноги и связав за спиной руки.
С тяжелым сердцем, с трудом преодолевая отвращение, Лоренца утром снова отправилась в Лувр, чтобы приступить к исполнению своих «обязанностей», совершенно призрачных, но неотменяемых. Она пришла в черном, как положено, и сразу же получила от королевы грубый выговор. Мария напомнила ей о необходимости исполнять свой долг, который состоял в том, чтобы день и ночь быть под рукой у Ее Величества на тот невероятный случай, если ее услуги понадобятся!
— Я понятия не имею, что за традиция мне тебя навязала, — выговаривала королева Лоренце, для большей доходчивости перейдя на свойственное флорентийцам «ты», — но я добьюсь, чтобы ты служила мне верой и правдой! И не думай, что мне твоя служба в радость! Я прекрасно бы обошлась без твоей тощей унылой физиономии!
Молодая женщина не могла удержаться, чтобы не возразить:
— Скорее, печальной, мадам! Мне кажется, что печальное выражение лица подобает нашей жестокой потере! Правда... Мадам де Гершевиль притворилась, будто подвернула ногу, и попросила Лоренцу помочь ей, таким образом помешав той сказать что-то весьма оскорбительное для королевы. Статс-дама даже негромко вскрикнула от боли, и Лоренца тут же обеспокоенно поинтересовалась:
— Господи! Уж не вывих ли у вас, мадам?
— Не думаю, — ответила мадам де Гершевиль со сбившимся дыханием, — но мне очень больно. Если Ее Величество соизволит разрешить вам проводить меня в ванную комнату, я думаю, от холодной воды мне станет легче...
— Идите, идите, голубушка! Делайте, что считаете нужным, — милостиво распорядилась королева, небрежно махнув рукой.
В ванной комнате мадам де Гершевиль позволила Лоренце намочить холодной водой салфетку и приложить ее к своей щиколотке, которая ничуть не нуждалась в подобном компрессе, а сама тем временем тихонько шептала Лоренце.