— И мы ничего о нем не знаем! — горестно воскликнула Лоренца. — Конечно, я не хотела бы доставлять вам затруднения, но не вижу никого другого, кому могла бы доверить свою боль! Даже среди тех, кого могу считать своими друзьями!
Филиппо Джованетти улыбнулся с легким поклоном:
— Вы оказываете мне слишком много чести, донна Лоренца. Не знаю, достоин ли я ее!
— Прошу вас, не будем расшаркиваться друг перед другом, — вздохнув, попросила Лоренца. — Даже если вы теперь уже не посол, вы по-прежнему остались дипломатом. Дипломатия — это не умение, а призвание... Талант, если хотите. Разучиться ему невозможно. Если кто-то способен разобраться в политической неразберихе, то только вы!
— Где вы видите неразбериху? Наоборот, все предельно ясно: мы с вами присутствуем при перемене союзников и поспешном уничтожении всех планов, которые вынашивал король Генрих. Троянская война ради прекрасной принцессы и княжества Юлих отменяется. Если только маршал де Ледигьер, который находится со своим войском совсем недалеко от Юлиха, не нахлобучит на себя шлем и не скажет, что слыхом не слыхивал о том, что делается в Париже[28]. Маленький король должен был обвенчаться с савояркой[29], но теперь, нравится ему это или нет, его обвенчают с испанской инфантой. А вот эрцгерцог Альберт, которого мне трудно не заподозрить в причастности к убийству, которое так удачно уладило все его неприятности, спит теперь совершенно спокойно. Так что, как видите, никакой неразберихи нет.
— А какую позицию во всем этом занимает Флоренция?
— Флоренция? Она на стороне победителей. Как вы знаете, новый великий герцог женат на принцессе из дома Габсбургов и никогда не питал симпатии к Генриху IV, считая себя искреннейшим католиком и не доверяя искренности его обращения в католицизм.
— Иными словами, подданные великого герцога могут рассчитывать на самый дружеский прием при дворе эрцгерцога Альберта?
— Думаю, что да.
— А что, если... вы возьмете на себя труд проверить, так ли это? Совсем недавно вы говорили, что будете рады мне помочь.
Бывший посол не лишил себя удовольствия задержать взгляд на очаровательной гостье. Она была еще привлекательнее, чем обычно. Ей так шло легкое платье из фая, голубое с белыми кружевами, и задорная маленькая шляпка с пушистым страусовым пером. Наряд, который так прекрасно сочетался с солнечными днями начавшегося лета и так плохо — с ее тревогой и тоской. Никогда сьер Филиппо не любил ее так сильно, как в эту минуту, когда она пришла просить его посвятить себя заботам о другом мужчине, своем муже, кому отдалась душой и телом... Что ему оставалось делать? Он рассмеялся.