Перед глазами невольно возник виденный недавно гарем — удручающий пример полной зависимости от мужчины. Но ведь у меня есть своя жизнь, в которой помимо любви еще много важного: работа, друзья, родители, хобби…
— Шемитт, ты ведь сам хотел, чтобы у каждого из нас была своя жизнь! — воскликнула я.
Он с преувеличенным вниманием рассматривал узоры на стене за моей спиной, не расцепляя рук.
— Раньше меня это устраивало, а теперь я хочу, чтобы ты была только моей!
О, как романтично это звучало! Только я не юная глупышка, которая верит пылким словам. Меня всегда пугала судьба Сигрдривы[45].
— Ну, не упрямься, — продолжал уговаривать он слегка раздраженным тоном, как капризного ребенка. — Не нужно никаких формальностей, просто ты будешь жить у меня.
Слезы обиды подступили к глазам. Кажется, Шемитт искренне полагал, что только он вправе делать, что пожелает. Мое мнение в расчет не бралось, он принимал его за детское упрямство.
Стоило немалых усилий сдержаться, не наброситься на Шемитта с упреками.
— Но я не хочу, — тихо ответила я. — Меня вполне устраивает моя жизнь и моя работа.
— Что ж, — ответил он, отворачиваясь. — Как хочешь.
Он опустил руки, позволяя мне выскользнуть с постели.
Не было ни сил, ни времени на попытки что-то объяснить. Да и смысла в этом я не видела. У властных мужчин есть свои недостатки, и упрямство — один из них.
Однако глупо становиться содержанкой Шемитта. Тем более что его хищная натура едва ли оценит столь легкую добычу…
Запретив себе думать о наших отношениях, я рекордно быстро собралась и вызвала такси.
Рассеянно смотрела в окно, почти не замечая хмурой осенней красоты гор.
Почему мне казалось, что мы с Шемиттом понимаем друг друга? А теперь он пытался взбить меня, как скомканную подушку, чтобы стало удобнее… Подгоняет, как костюм по фигуре.
Я грустно улыбнулась, вспомнив, что решила гнать от себя размышления об этом. Какие уж тут запреты, когда перехватывает горло и все мысли только об одном? Когда хочется отбросить доводы рассудка и броситься обратно?
Как больно оттого, что любимый считает глупостями то, что мне дорого. Может быть, тогда он считает такой же глупостью и наши отношения? Тогда стоит разорвать их, пока не поздно.
Сердце отчаянно заколотилось, не соглашаясь с таким решением. Неужели я теперь — пойманная в силки птица, которая настолько привыкла к своим путам, что стала бояться неба?
Мимо мелькали горы, укутанные золотисто-рыжими шалями осенних лесов. Серое небо давило на их вершины, но те даже не замечали такого груза. Вот бы мне научиться быть такой же невозмутимой не только внешне, но и внутренне!