Маркиза. Вы недавно потеряли любящую мать.
Племянница. Которую я надеюсь обрести в вас.
Маркиза. Брат ваш уехал в колонии.
Племянница. От всей души желаю ему обрести там свое счастье.
Маркиз. А брата заменю я.
Маркиза(мужу). Опасная роль, маркиз.
Маркиз. Ничего, я не из трусливых.
Джек. Кавалер! Такой же неприветливый, как и раньше.
Маркиза. Будем рады его видеть.
(Племяннице.) Сейчас вы познакомитесь с весьма любезным господином.
Маркиз. Полагаю, ей уже не раз доводилось видеть подобных господ.
Маркиза. Сдается мне, вы спали не больше, чем я.
Кавалер. Верно. На сей раз граф подверг наше терпение суровому испытанию, особенно — мое. Он заставил нас битый час простоять в саду, затем приказал нам садиться в карету и ехать домой, сам же отправился за каноником.
Маркиза. Итак, все мы снова здесь, в городе.
Кавалер. А эта дама и есть та самая племянница, о приезде которой вы нас предваряли?
Маркиза. Та самая.
Кавалер. Прошу вас, представьте меня.
Маркиза. Это кавалер Гревиль, мой достойный друг.
Племянница. Рада сделать столь приятное знакомство.
Кавалер(пристально глядя на нее). Ваша тетушка отнюдь не преувеличивала. Не сомневаюсь, вы станете лучшим украшением нашего тесного круга.
Племянница. Я уже заметила, что в большом свете поневоле привыкаешь к лестным речам. Я сознаю свое ничтожество и растеряна до глубины души; еще совсем недавно подобные комплименты повергли бы меня в крайнее смущение.
Кавалер. Как хорошо она говорит.
Маркиза(садясь). Ну, не предсказывала ли я вам, что это знакомство может оказаться для вас опасным?
Кавалер(подсаживаясь к ней). Вы шутите, маркиза!
Маркиз знаками просит племянницу, поправить ему кокарду, затем розетку на трости, она повинуется и садится за столик напротив маркизы. Маркиз продолжает стоять рядом.
Маркиза. В каком расположении духа вы оставили каноника?
Кавалер. Он был раздосадован и смущен, но я на него не в обиде. Граф застиг нас врасплох, осмелюсь сказать, он явился весьма некстати для всех нас.
Маркиза. А вы хотели с оружием в руках противоборствовать духам?
Кавалер. Поверьте слову, высокомерие графа давно уже кажется мне несносным; я не раз осадил бы его, если бы его звание, его возраст, его опыт и прочие великие доблести не внушали мне столь же великого почтения в еще большей мере, чем его доброта ко мне. Не скрою, он часто будит во мне подозрение, представляется мне лжецом и обманщиком, но уже минуту спустя обаяние его личности снова сковывает меня и примиряет с ним.
Маркиза. Кто из нас не мог бы сказать того же?