Именно в то время стали организовывать оперативные комсомольские отряды охраны общественного порядка. Мы вовлекали туда много неблагополучных ребят, имевших срывы.
Естественно, осуществлялись мероприятия, имевшие практическое значение для организации работы в вузах — это участие в учебных комиссиях, конкурсах, слетах — и работы на заводах, где мы одни из первых стали проводить конкурсы среди молодежи: «Лучший по профессии» — лучший токарь, лучший фрезеровщик, лучшая ткачиха. Проведение этих конкурсов, их итоги широко освещались в печати, на заводах вывешивались портреты победителей. Создавались комсомольско-молодежные бригады на трудных участках производства.
Большинство московских райкомов комсомола ютились в ту пору в плохих помещениях. Мы, например, сидели на Малой Семеновской улице в деревянном покосившемся здании, где в полуподвале размещалась лаборатория Института автомобильной электротехники, а на втором этаже — райком комсомола.
Однажды принимаем в комсомол девушку с комбината им. Щербакова. Она входит в комнату бюро и начинает безудержно смеяться. Ее попросили выйти. Заходит и снова не может сдержать смеха. Пропустили всех — человек пятьдесят, опять ее приглашаем и в конце беседы спрашиваем, почему она так смеялась, когда сюда заходила. Она вопросом на вопрос: «А вы знаете, что раньше в этом доме было?» — «Нет, не знаем». — «А раньше здесь была школа для умственно отсталых детей», — говорит она, давясь от смеха.
После этого я пошел к секретарю райкома партии, рассказал ему о печальном происшествии, предположив, что не только эта девочка так воспринимает здание, где располагается райком комсомола. Рассказ возымел действие. Через какое-то время нам на Вельяминовской улице дали другое помещение, правда, не намного лучше.
Возникают сейчас иногда разговоры о привилегированном положении комсомольских работников. Заявляю: работники райкомов комсомола Москвы, да и других городов и поселков страны, жили бедно. Зарплата была примерно такой же, как у инженера- выпускника института: первый секретарь получал 120 рублей, второй — 110 рублей. Когда я уходил в горком комсомола, повысили еще' на 10 рублей.
Привилегия была одна: меня прикрепили к поликлинике, обслуживающей партийный, советский и комсомольский актив. Я пользовался ею с 1965 по 1985 годы. Она располагалась на Солянке, а раньше — в Большом Комсомольском переулке (ныне Большой Златоустинский). Члены семей пользоваться этой поликлиникой не могли. Только тогда, когда я стал секретарем райкома партии, прикрепили к ней и жену.