— И что, мы обязаны ехать? — спросил я спросонок.
— Я — да, — ответил он. — Ты, если хочешь, оставайся.
— Да нет, я тоже поеду.
Мы выпили чаю и навели порядок в караване. Вытерли пятна грязи с пола и написали записку Уэнди и Рольфу.
Мы проехали по лужам вдоль полевого аэродрома и выехали на дорогу, идущую от озера Маккай. Рассвет был унылый и бессолнечный. Мы преодолели гребень… а дальше дорога пропала в бескрайнем озере.
— Ну, вот и все, — сказал Аркадий.
Когда мы добрались обратно в Каллен, снова лил дождь, Рольф стоял возле магазина в непромокаемом пончо.
— Ага! — ухмыльнулся он мне. — Думал улизнуть, не попрощавшись? Я с тобой еще не разделался!
Аркадий все утро провел у радиоточки. Прием был ужасный. Все дороги к Алис размыло, так что мы оказались отрезаны дней на десять, не меньше. На почтовом самолете было два свободных места — если только пилот согласится сделать крюк.
Около полудня пришло сообщение, что самолет попытается приземлиться.
— Ты летишь? — спросил меня Аркадий.
— Нет, — ответил я. — Я здесь остаюсь.
— Хорошо, — сказал он. — Следи, чтобы ребятня не лезла к «лендкрузеру». — Он припарковал машину под деревьями, возле нашего каравана, и вручил мне ключ от нее.
В медпункт к Эстрелье пришла женщина, которую мучил нарыв. Ей срочно нужно было в больницу в Алис, и она должна была занять мое место в самолете.
Из-за Либлера, похоже, начала надвигаться еще одна грозовая туча, как вдруг толпа закричала, указывая на черное пятнышко, летевшее к нам с юга. «Сессна» приводнилась на взлетную полосу, обрызгав себе фюзеляж грязью, и на малой скорости подкатила к магазину.
— Залезайте скорее, черт возьми! — прокричал пилот из кабины.
Аркадий сжал мне руку.
— До встречи, дружище, — сказал он. — Дней через десять — если все удачно пройдет.
— До встречи, — ответил я.
— Пока, Маленькое Чудовище, — попрощался он с Рольфом и повел стонущую женщину к самолету.
Они поднялись в воздух, вылетев из долины как раз перед тем, как сюда пришла гроза.
— Ну, — сказал Рольф, — и каково это — застрять здесь в моем обществе?
— Ничего, выживу.
Пообедали мы пивом и сэндвичем с салями. От пива меня потянуло в сон, и я проспал до четырех часов. Проснувшись, я начал переоборудовать караван в рабочий кабинет.
Письменный стол я соорудил из фанерной доски, положив ее поверх второй койки. Нашелся даже офисный стул на колесиках. Я поставил карандаши в стакан, а рядом положил свой швейцарский армейский нож. Вытащил чистые блокноты и с той маниакальной аккуратностью, которая обычно сопутствует началу долгожданного дела, разложил в три аккуратные стопки свои «парижские» записные книжки.