— А куда вы собирались ехать?
— Во Францию.
— А зачем?
— Работать по специальности.
— А что у вас за специальность?
— Вам не понять.
— Почему же? — возразил я. — Мне известно большинство metiers [37] во Франции.
— Нет, — покачал он головой. — Это не такая профессия, чтобы вы о ней знали.
— Ну, тогда объясните.
Наконец со вздохом, в котором одновременно послышался стон, он сказал:
— Я — ebeniste [38]. Я делаю комоды в стиле Людовика XV и Людовика XVI.
Вот оно что. В Абиджане он научился инкрустации шпоном на мебельной фабрике, которая удовлетворяла прихоти новой буржуазии — черных франкофилов.
Паспорта у него не было, зато у него в мешке лежала книга о французской мебели XVIII века. Его «героями» были Крессан и Ризенер [39]. Он надеялся побывать в Лувре, Версале и в Musee des Arts Decoratifs. Он надеялся, если получится, поступить в подмастерья к парижскому «мастеру», решив, что такой человек должен существовать.
ЛОНДОН
Вместе с Берти у торговца французской мебелью. Торговец предложил ризенеровский комод Полу Гетти, а тот в качестве эксперта пригласил Берти.
Комод был зареставрирован до того, что выглядел как новенький.
Берти взглянул на него и воскликнул:
— О-о!
— Ну? — спросил торговец после долгой паузы.
— Ну, лично я бы не поставил его даже в спальню служанки. Но для него — сойдет.
Коллекционировать вещи — хорошо, но еще лучше путешествовать.
Анатоль Франс
Мои владения уносятся от меня. Словно саранча, они поднимаются в воздух и улетают прочь…
Плач о разрушении Ура
ТИМБУКТУ
Официант принес мне меню:
Capitaine bamakoise (жареная каракатица)
Pintade grillee (жареная цесарка)
Dessert
— Хорошо, — сказал я. — Когда можно поесть?
— Мы едим в восемь, — ответил он.
— Ну, ладно. Значит, в восемь.
— Нет, месье. Это мы едим в восемь. Значит, вы должны поесть или до семи… или после десяти.
— А кто это — «мы»?
— Мы, — повторил он. Работники. Тут он понизил голос и прошептал:
— Советую вам поесть в семь, месье. Мы съедаем всю еду.
Христианство здесь начали насаждать лет сто назад — стараниями, хотя и не личными, кардинала Вижери, архиепископа Карфагенского и примаса всей Африки. Сам он был знатоком бургундских вин, а одеяния заказывал «Ворту».
В числе его представителей в Африке были три белых отца Польмье, Бёрлин и Миноре. Вскоре после того как они отслужили обедню в запретном городе, туареги отрубили им головы.
Когда кардиналу доложили об этом, он сидел в своем ландо на берегу моря, в Биаррице.
— Те Deum laudamusl — воскликнул он. — Но я не могу поверить.
— Нет, — сказал его информатор, — это правда.
— Они в самом деле скончались?