Тучный бородатый абориген сидел у стойки, почесывая укусы на пузе, и под каждой его ягодицей стояло по барному табурету. Рядом с ним сидела угловатая женщина. В ее пурпурную вязаную шапочку кто-то затолкал картонную подставку для пивного стакана. Глаза у женщины были закрыты, она истерически хохотала.
— Вся компания в сборе, — заметил Аркадий.
— Кто именно?
— Мои приятели из Совета пинтупи. Пойдем. Я познакомлю тебя с Председателем.
Мы взяли по пиву и начали осторожно пробираться через толпу пьющих к Председателю, который громогласно разглагольствовал перед кружком восхищенных слушателей. Это был великан с очень темной кожей, в джинсах и черной кожаной куртке, в черной кожаной шляпе, с утыканным гвоздями кастетом на запястье. Он растянул губы в широченной, во все зубы, улыбке, протянул ладонь для братского рукопожатия и сказал:
— Здорово!
Я ответил:
— Здорово! — и увидел розовый кончик своего пальца, торчащий из его кулачища.
— Здорово! — сказал он.
— Здорово! — отозвался я.
— Здорово! — сказал он.
Я промолчал. Я подумал, что, если я в третий раз отвечу: «Здорово!», то мы будем повторять: «Здорово!» до бесконечности.
Я поглядел в сторону. Его хватка ослабла, и я наконец получил свою полураздавленную ладонь обратно.
Председатель вернулся к своему рассказу, который прервал из-за меня: о том, что завел привычку стрелять по висячим замкам на воротах скотоводческих станций. Его слушатели находили этот рассказ чрезвычайно забавным.
Потом я пытался поговорить с одним городским активистом, который приехал сюда из Сиднея. Но, поскольку он все время смотрел куда-то вбок, я разговаривал скорее с аборигенским флагом — серьгой, висевшей у него в левом ухе.
Сначала я вообще не видел никакого отклика, кроме покачивания флажка. Потом он повернул ко мне лицо и заговорил:
— Вы — англичанин?
— Да.
— А почему вы не уезжаете домой?
Он говорил медленно, четко произнося слоги.
— Да я только что приехал.
— Я про всех вас.
— А кто это — «все»?
— Белые люди, — ответил он.
Белые украли у его народа страну, сказал он. Их присутствие в Австралии незаконно. Туземцы никогда никому не уступали ни пяди своей территории. Они никогда не подписывали никаких соглашений. Все европейцы должны убираться туда, откуда приехали.
А как быть с ливанцами? — спросил я.
— Пускай убираются к себе в Ливан.
— Понятно, — сказал я, но интервью было окончено: лицо уже отвернулось и приняло исходное положение.
После этого я приметил симпатичную светловолосую женщину и подмигнул ей. Она подмигнула в ответ, и мы стали пробираться друг к другу, обходя толпу.