Аркадий выглядел подавленным.
— Черт! — сказал он. — И зачем это все нужно?
Он винил себя в том, что дал им увидеть экскаваторы.
— Но ты же не виноват, — возразил я.
— Все равно.
— Они бы рано или поздно это увидели.
— Уж лучше бы без меня.
Мы освежились водой из шланга, и я начал воскрешать наше вчерашнее кострище. Подошла Мэриан, уселась на отпиленный пенек и принялась распутывать волосы. Потом они с Аркадием сравнили свои записи. Женщины рассказали ей о Песенной тропе, которая называется «Две Плясуньи», но она нигде не пересекается с будущей железной дорогой.
Мы взглянули в сторону и увидели процессию женщин и детей, возвращавшихся с поисков пищи. Младенцы мирно покачивались в складках материнских платьев.
— Никогда не услышишь их плача, — заметила Мэриан, — пока мать продолжает двигаться.
Она невольно затронула одну из моих любимых тем.
— А если младенцы такие непоседы, — сказал я, — то отчего с возрастом мы так успокаиваемся?
Она вскочила на ноги.
— Ты напомнил, что мне пора ехать.
— Сейчас?
— Сейчас. Я обещала Глэдис и Топси, что сегодня вечером они будут дома.
— А им нельзя остаться здесь? — спросил я. — Неужели нельзя нам всем переночевать здесь?
— Тебе можно, — ответила она, игриво высунув язык. — А мне нельзя.
Я поглядел на Аркадия, и тот пожал плечами, как бы говоря: «Если она что-то вобьет себе в голову, то ее никакая сила не удержит». Через пять минут она уже собрала всех женщин и, весело помахав нам, укатила.
— Это не женщина, — сказал я, — а настоящий Крысолов!
— Черт возьми! — ответил Аркадий.
Он напомнил мне об обещании заглянуть к Фрэнку Олсону.
К входной двери станционной постройки с шарканьем вышла крупная женщина с обветренной кожей, всмотрелась в нас сквозь занавеску от мух, а потом открыла.
— Фрэнк уехал в Глен-Армонд, — сообщила она. — По срочному делу! С Джимом Хэнлоном стало плохо!
— Когда? — спросил Аркадий.
— Прошлой ночью, — ответила женщина. — Свалился в пабе без чувств.
— Надо собирать ребят и ехать, — сказал он.
— Да, думаю, нам лучше съездить, — согласился я.