Москва, декабрь 2009 года
Звонок раздался точно в назначенное время: в половине пятого. Высокая рыжеволосая женщина в черном свитере и черном платке распахнула дверь.
– Не думала, что ты придешь, – сказала она вместо приветствия. И добавила: – Спасибо.
Она посторонилась. В маленькую прихожую, прихрамывая, вошла девушка в теплой куртке с меховым воротником и джинсах. Осмотрелась и ответила:
– Почему же нет? Я помню, какой сегодня день.
Хозяйка взглянула ей в лицо и отвела глаза.
– Это пройдет? – кивнула она на ноги.
Девушка пожала плечами.
– Врачи говорят «скорее всего». А что это значит, бог его знает. – Она расстегнула «молнию» и повесила куртку на вешалку. – Можно, я не буду разуваться? Мне неудобно наклоняться. – Девушка подумала и поправилась: – Пока неудобно.
Вместо ответа женщина взяла ее под локоть и повела в комнату. Всю середину длинного узкого пространства занимал накрытый стол с двумя приборами. Девушка вопросительно взглянула на хозяйку. Та покачала головой.
– Нет, кроме тебя, никто не придет.
– А сын?
Женщина махнула рукой с горьким безнадежным выражением. Девушка нахмурилась.
– Не осуждай Пашу, – попросила женщина. – Ему только шестнадцать. Легко ли в таком возрасте смириться с тем, что мать погибла, а отец – сумасшедший?
Девушка не ответила. Она повернула к себе большую фотографию в траурной рамке. Молодой человек лет тридцати улыбался со снимка весело и беспечно.
Рыжая села рядом с девушкой.
– Да, такой он был, – сказала она с тихой гордостью. – Красавец и умница. Разве я могла подумать…
Она не договорила. Налила полную стопку водки и одним движением опрокинула ее в рот. Прикрыла губы ладонью и посидела минуту, уставясь в пространство.
Девушка обвела комнату долгим взглядом. Со всех стен на нее смотрели фотографии двух человек: красивой женщины с густыми вьющимися волосами, распущенными по плечам, и мальчика, постепенно превращавшегося в юношу, а затем – в мужчину.
– Ты была сегодня на кладбище? – спросила женщина, накладывая на тарелку закуску. – Знаю, что была, – вздохнула она, не дожидаясь ответа. – Спасибо за цветы. Откуда ты знаешь, что он любил темно-красные розы? Сам сказал?
Девушка кивнула. Налила себе немного водки, понюхала, сморщилась, но выпила так же лихо, как хозяйка. Та сунула ей кусок черного хлеба.
– Закуси, а то поплывешь с непривычки.
Девушка отодвинула стопку и вытерла выступившие слезы. Схватила горбушку и быстро оторвала зубами большой кусок.
– Вот так, – прошептала хозяйка. – Ешь.
Несколько минут в комнате стояла тишина. Женщины старательно подчищали тарелки. Не потому, что хотелось есть, просто не знали, как начать разговор.