Он позвонил Тане, но она не брала трубку.
– Ты звонил учительнице? Яне Владимировне? – задала вопрос Елизавета Ивановна.
– Сейчас.
Андрей набрал номер учительницы. В то время как вежливый голос автоответчика сообщал, что абонент недоступен, он вдруг поймал себя на мысли, как изменилась его мать. Вялая и апатичная, она словно состарилась на двадцать лет за эту ночь и выглядела совершенно чужим, незнакомым ему человеком.
– Не могу дозвониться. Попробую позже.
– Это уже необязательно, – обронила мать, ковыляя на кухню. – Я и так все знаю. Андрей стиснул зубы. Нужно было что-то делать.
Он снова набрал Таню. Гудки текли тягучими каплями, но девушка не отвечала.
Белов с отвращением выпил остывший чай.
– Не уезжай, – тихо сказала мать. В ее глазах заблестели слезы. – Останься.
– Я не могу, – ответил Андрей, отводя в сторону взгляд. – Я должен похоронить Веру, понимаешь?! Заодно поговорить со следователями.
– Я боюсь, Андрюша, – шепотом проговорила Елизавета Ивановна. Она промокнула салфеткой уставшие глаза.
– Не надо ничего бояться, – твердо сказал Андрей, отодвигая от себя чашку. – Я постараюсь вернуться как можно скорее. Покорми Аллу, и ждите меня. Если она… – Андрей запнулся, поймав на себе перепуганный взгляд матери. – Если она, – продолжил он более уверенно, – начнет куролесить, сразу звони мне и запри ее под замок. Приеду – будем решать, что делать дальше.
– Андрей?! Андрей, ты что?! – растерянно улыбаясь, заговорила Елизавета Ивановна. – Ты послушай, что ты говоришь! С Аллой творится что-то ужасное! Ты что, так и не понял, что я тебе говорила?! Я ведь еще вчера знала, что ты не дозвонишься учительнице. А знаешь почему?! Потому что с ней случилось несчастье, и виновата в этом твоя дочь!
– Опять ты за свое! – закричал Андрей, вскакивая из-за стола. Чашка при этом опрокинулась, и остатки чая вместе с заваркой пролились на пол. – Я не хочу ничего больше слышать об этом! Замолчи!
Ругаясь, он быстро оделся.
– Я позвоню, – буркнул он вместо прощания и хлопнул дверью.
Старуха сидела прямо, глядя перед собой. Никогда еще раньше Андрей не уходил из дома, не поцеловав ее. Она начала протирать испачканный стол, но плечи ее сгорбились, и женщина зарыдала, обхватив голову руками.
Предчувствие чего-то страшного, чудовищного, зародившееся еще вчера днем, выплеснулось наружу, и Елизавета Ивановна дала волю слезам – она почти не сомневалась, что видела сына в последний раз.