Хозяин этого дома тоже при ходьбе припадал на одну ногу.
В гостиную вошла Елизавета Ивановна, чтобы собрать скатерть.
– Кстати, мама, отныне мы можем спать спокойно, – сказал Андрей. – Поймали этого негодяя. Того самого, что за детьми охотился.
То, что арестованный маньяк и бывший хозяин этого дома, вероятно, одно лицо, Андрей решил пока не сообщать.
Елизавета Ивановна перекрестилась.
– Я верила, что это случится. Не может зло остаться безнаказанным.
Она еще что-то сказала, но Андрей погрузился в свои мысли. Невзирая на то, что он прекрасно умел владеть своими эмоциями, сейчас его праздничное настроение было безнадежно испорчено. Он почти не сомневался, что этот Власов и есть тот самый маньяк.
Ему вдруг страшно захотелось курить. Вообще-то Андрей расстался с этой пагубной привычкой лет двенадцать назад, но в особые случаи он делал исключения. Если ему не изменяет память, в последний раз таким случаем был поставленный Алле диагноз – рак.
Андрей вышел в холл и пошарил рукой в верхнем ящике комода. Лицо его приняло озабоченное выражение. Странное дело, но только сегодня утром он лично положил сюда свою старую пепельницу – как память о юности, когда он дымил паровозом. Распечатанная пачка сигарет была на месте, а пепельницы не было.
– Мама, ты ничего не брала отсюда? – спросил он проходящую мимо Елизавету Ивановну, но та отрицательно покачала головой.
Андрей вернулся за стол. Кто мог взять пепельницу? Может, Вера?
Покурив на улице, он вернулся в дом. Его взгляд упал на Веру, которая к тому времени уже находилась в полной отключке и спала в полусидячем положении, свесив голову. Рот его бывшей жены был слегка приоткрыт, и из него на руку женщины тянулась ниточка слюны. Андрей скорчил гримасу. Вздохнув, он вытер салфеткой рот и влажную руку женщины, затем принялся раздевать ее, после чего укрыл одеялом.
* * *
Сквозь тяжелую багровую пелену глаза Сергея видели, как его спешно несли по длинному коридору. Лампы на потолке хитро подмигивали ему, вызывая раздражение. Изувеченная рука вообще не чувствовалась, и только сейчас он с ужасом понял, что натворил, и жалел ее, бедную, с беззащитно обнажившимся мясом.
– Давай пошевеливайся, – торопил кто-то.
Его втащили в какой-то кабинет с грязным потолком и единственной моргающей флуоресцентной лампой. Перед ним стоял «лепила», довольно пожилой, с темными мешками под глазами.
– Ты потерял много крови, – без особого сожаления произнес он, натягивая на руки резиновые перчатки. – Тьфу, дурак. Даже «вскрыться» нормально не смог… Кто ж так режет, салага? Хошь на тот свет? Резать нужно возле яиц, там главная вена проходит. Понял? Удружил ты мне, парень, на Новый год. Возись тут с тобой…