— Можно.
— Не будете ли вы так добры, ваша светлость, проводить нас туда?
Коллингвуд встал довольно неохотно. Он знал, что Пеггам никогда не шутит, а то принял бы все это за мистификацию. Обоих бандитов он провел в угловой кабинет, откуда отлично была видна вся веранда.
Там стоял, облокотясь на перила, секретарь герцога и задумчиво смотрел на Темзу.
Поглядев на него, адмирал вздохнул и сказал:
— Это верный друг, Пеггам, что бы там ни говорил про него Мак-Грегор. Я за него ручаюсь, как за самого себя.
«Неужели этот крокодил способен на искреннее умиление? — подумал Надод. — Нет, это одно притворство. Стоит только вспомнить утопленных им невинных малюток!.. Какие, однако, лицемеры эти англичане! Я, мол, уничтожаю тех, кто мне мешает, но все-таки могу быть чувствительным»…
Старик Пеггам по-прежнему саркастически улыбался.
— Погодите умиляться, милорд, — сказал он, — сперва давайте сделаем опыт.
Он обратился к Надоду и спросил его:
— Ведь ты норландец, следовательно, умеешь подражать крику снеговой совы — не так ли?
— О, еще бы! Сама сова попадается в обман.
— Ну, так вот и крикни, но только потише, чтобы казалось, будто крик донесся издали. Ты понял меня?
— Вполне понял.
Бандит приставил к губам два пальца и свистнул, подражая крику северной птицы.
— Ки-уи-вуи! — пронеслось по воздуху сдержанной нотой.
Едва раздался этот условленный сигнал розольфцев, как адмирал и его собеседники увидали, что адмиральский секретарь принялся наклоняться с веранды во все стороны, вглядываясь в темноту, и затем ответил точно таким же криком.
Впечатление, произведенное этим на Коллингвуда, было так сильно, что он едва не упал на пол. Надод поддержал его, а Пеггам стал мочить ему водой виски, лоб и затылок.
Понемногу кровь отлила от головы адмирала, и он пробормотал несколько слов, доказавших, что он понял смысл опыта, хотя, впрочем, еще не угадал всей истины.
— О Небо! — вскричал он. — Это розольфский шпион!.. Но почему же он не зарезал меня во сне? Ведь ему для этого раз двадцать представлялся удобный случай.
— Эти люди, милорд, не убивают своими руками, как и вы. Да, наконец, я ведь вам уже говорил, что они желают взять нас живыми.
— Кто же этот человек, так ловко вкравшийся ко мне в доверие? Мне хочется знать. По всему видно, что он незаурядный авантюрист: его разговор, манеры, наконец, обширные сведения обнаруживают в нем человека выдающегося.
— Мне, как только я его увидал, показалось, что я его знал где-то прежде, — заметил Надод.
— Как вы оба недогадливы и как бы он обоих вас далеко завел, не случись тут старика Пеггама!.. Только, милорд, вы уж, пожалуйста, будьте тверды… Я знаю, вы человек впечатлительный…