Артемий Петрович, также тихо посмеиваясь, подумал про себя: «Кого ты имеешь в виду, хитроумный Эрнст? Карла Левенвольде? А может себя? Будь вы хоть оба Антеями — задавлю обоих, когда придёт время!»
Видя, как сквозь усмешку гневом горят глаза Волынского, обер-камергер серьёзно сказал:
— Я понимаю вас, Артемий Петрович, при вашем-то уме да генеральском звании негоже хвосты лошадям крутить.
— Смотря чьим лошадям! — возразил Волынский.
— Это не имеет значения. Вы способны на более важные дела, и я позабочусь о вас…
Обычно часом позже приезжала императрица. Увлёкшись лошадьми с первых дней своего царствования, она сначала любовалась, как лихо проезжает то на одном, то на другом скакуне её фаворит. Но постепенно научилась и сама езде. Теперь поутру императрица а обер-камергером совершали конные прогулки вместе, выезжая в окрестности Санкт-Петербурга. Иногда, отправив впереди себя кареты, они верхом пускались в Петергоф. Проехав полпути в седле, догоняли повозочный кортеж, пересаживались в императорскую карету и не открывали её дверцу до самого Петергофа.
Увеселительные прогулки сменялись «генеральными собраниями», где все речи сводились к положению на русско-турецких позициях. Армия генерал-фельдмаршала Миниха, пользуясь уходом татар за Кавказ, заняла Крым и разгромила Бахчисарай. На Дону успешно атаковал Азовскую крепость командующий донской армией генерал Ласи… Заканчивались «генеральные собрания» — назначалась очередная ассамблея. Волынский преуспевал и тут и там. На собрании он был превосходным докладчиком, на балах — галантный кавалер. Утомлённые государственными делами мужья, глядя на Волынского, побаивались за своих жён, а утомлённые сплетнями и безделием дамы жаждали свиданий с Волынским.
Между тем дом Волынского на Мойке рос не по дням, а по часам. Шла уже внутренняя отделка комнат, когда в жизни Артемия Петровича произошла ещё одна перемена. Умер его начальник Карл Левенвольде. Всё было готово к тому, что место его займёт Волынский, но на пути встал любимец Бирона, балагур, острослов и бесподобный устроитель причудливых балов князь Александр Борисович Куракин. Обер-камергер представил его императрице как непревзойдённого знатока лошадей, чем оскорбил честолюбивого Волынского Князь стал «задирать» голову и при первом подходящем случае пускал какую-нибудь сплетню, порочащую Волынского. Артемий Петрович не раз, когда никого не было рядом, подносил к носу Куракина увесистый кулак и произносил с угрозой: «Прибью и пикнуть не успеешь!» Вражда между ними обострилась, у того и другого появились свои сторонники. Бирон посмеивался над русскими простаками, нарочно стравливая их между собой, но при случае более лестно всё же отзывался о Волынском: