Абулхайр опускал глаза, не в силах справиться о гнетущей тоской, ругал Гладышева:
— Сосунок, что ты знаешь о Надир-шахе! Это зверь в человеческом облике. Коварству его нет предела…
Хан злился и досадовал на русского офицера, но двигался вперёд, и на четвёртый день объединённый отряд оказался у ворот Хивы. Тысячи хивинцев встречали приезжих. Сам Тахир, ставленник шаха, сидел в крепости и не вышел навстречу. Надир-шах пока что находился в Ханке и вот-вот должен был приехать. Абулхайр пригибался в седле, глядя на несметные толпы хивинцев которые, приняв нового хана, смотрели на Абулхайра враждебно. Отовсюду неслись голоса, то сердитые, то предупредительные: «Хан, неужели тебе не жаль жизни?», «Убегай, пока не поздно — ещё час-другой и персидский шах сдерёт с тебя шкуру!» Гладышев лихо покрикивал на хивинцев и пробивал дорогу к воротам. Едва приоткрылись порога, поручик велел ехать в город Муравину, Назимову и Маржи Назарову и немедля заняться съёмкой Хивы на карту. С ними отправился и Арслан. Гладышев остался при Абулхайре, боясь, как бы он не повернул назад. И не зря опасался Гладышев. Чей-то зловещий выкрик окончательно сокрушил Абулхайра: «Эй, Абулхайр, беги, ещё не поздно: Надир-шах в полуфарсахе от Хивы!»
— Алла бисмилла! — воскликнул хан Меньшей орды, развернул коня и крикнул сыну: — Нурали, едем прочь отсюда!
— Стой, я приказываю тебе! — растерянно закричал Гладышев, но в ответ услышал ругань:
— Ты кто такой, поручик? Здесь, на моей земле хозяин я! Я тебе приказываю ехать за мной! — Хан припустил коня, увлекая за собой весь отряд.
Неожиданное бегство киргиз-кайсаков и русских казаков привело толпы в восторг. Понеслись крики ни вслед, и вот уже затрещали ружья, а затем и замбуреки. Бросилась в погоню хивинская конница. Теперь уже и поручик Гладышев понял, что дело не шуточное, отряд его попал в западню и надо спасаться бегством. До самого Газавата скакал он без оглядки и думал: «Боже правый, а что же станется с офицерами Муравиным, Назимовым… И Даржи Назаров в Хиве… И этот самый, Арслан, там…»
За Газаватом, когда отряд передохнул и двинулся дальше, туркмены хана Ушака отстали от него, понося самыми последними словами и обзывая трусами хана в его поручика Гладышева…
Надир-шах подъехал к Хиве, когда «представление» со смехотворным бегством закончилось. Тахир-хан выехал из городских ворот, чтобы встретить солнце царей, и, облобызав его сапоги, торопливо поведал о происшедшем. Рассказывая, гордо хвастался:
— Ваше величество, не всем русским удалось бежать от меня. Я захватил четверых и бросил в темницу.