Сели за чаи, за обед сытный, поведал Голицын о всех требованиях и угрозах Надир-шаха. Татищев, помня об инструкциях императорского двора насчёт персидского владыки и понимая, что далеко отошёл от персидских дел, сразу и решил:
— А что, Михаил Михайлович, калмыков мы поразогнали, а табуны их на дикой воле у кавказских гор бродят. Ты, Берек-хан, пошли своих джигитов — пусть, калмыцких лошадей пригонят на Куму, а оттуда прямым ходом в Дербент их перегоним.
— Вах, Василий Никитич, поссоришь нас с калмыками — житья потом не будет. С Цереном я дружил, с Дондук-Омбо завсегда ладил, а дед мой ел-пил с самим Аюк-ханом. Расстроишь дружбу нашу — плохое дело сотворишь… — Берек-хан молитвенно сложил руки на груди.
— Не бойся, Берек-хан: за лошадей я сам перед калмыками ответу, — пообещал Татищев. — Персы — наша общая беда, совместными силами будем помогать им. Ну, как обозлятся да накинутся на калмыков и туркмен, тогда не только лошадей, но и пожиток своих не соберёшь — всё сожгут да растащат…
Собрал Берек-хан джигитов на тахту. Сели в круг с юз-баши и десятниками приехавшие из-за Каспийского моря сын хана Арслан, брат Мурад-ага, кузнец Теймир, детина восьми пудов весом; Джигиты на смех его подняли:
— Хай, Кеймир-батыр, сядешь на инера — спину сломаешь! Сядешь на верблюдицу — сразу она обделается, не шагнёт.
Берек-хан сказал тихонько:
— Если я посылаю кузнеца с вами, то я знаю, что делаю. Теймир-батыр сядет на арбу, возьмёт с собой кузницу и поедет с тобой, Нияз-бек, на зимнюю ставку. Туда пригоним калмыцких коней, ковать там будем.
— Отец, разве они не подкованы? — усомнился Арслан.
— Старые подковы снимем, новые поставим, чтобы потом калмыки не говорили, будто это их кони. Тамгу на животы тоже прилепим.
— Вах, до чего дожили туркмены Берек-хана — пузатых калмыцких кляч себе присваивают! — воскликнул Нияз-бек. В эти дни, когда на Калаусе стояли донские казаки, он опять кичился своим казацким корнем, и сейчас к этому повёл речь. — Донской казак разве сядет на калмыцкую лошадь?
— Зато папаху нашу их атаманы носят! — гордостью выкрикнул Арслан.
— Ай, брось ты, — возмутился Нияз-бек. — Надоел со своей папахой.
— Сам губернатор подтвердит, что донские казаки шапку трухменку у нас взяли. Шапка-трухмен — не только завитки красивые, шапка-трухмен — это храбрость и геройство туркмен! Казаки хотят во всём быть похожими на туркмен! Я позову господина губернатора, он рассудит.
— Хей, сынок, я вижу, ты сделал господина губернатора своим близким другом, — одёрнул сына Берек-хан. — Смотри, чтобы не сбил он с твоей головы трухменку!