И вот опять Матюшкин в гости пожаловал. Счастлив до такой степени, что и радости своей не может скрыть:
— Артемий Петрович, друг мой, поздравь меня: его императорское величество повысил меня за Баку в звании. Теперь я генерал-лейтенант. Вот, почитай послание, писанное рукой самого государя!
Волынский с явной неохотой прочёл: «Письмо ваше я получил с великим довольством, что вы Баку получили — ибо не без сомнения от турков было, за которые ваши труды вам и всем при вас в оном деле трудившимся благодарствуем и повышаем вас чином генерал-лейтенанта. Немалое и у нас бомбардирование того вечера было, когда сия ведомость получена».
— Неужели в Баку такая гнусная обстановка, что если бы Матюшкин не взял Баку, то сей город заняли бы турки и о том сообщили государю Российскому? — Губернатор явно желал принизить успехи Матюшкина, и этим только обидел его. Новоиспечённый генерал-лейтенант, несколько конфузясь, отвечал на это:
— Мне некогда было разбираться, где турки, а где чурки. Но коли сам государь оценивает столь велико мой успех, значит, можно считать, что город Баку мы из-под самого носа султана Ахмета вырвали… Ну да ладно, Артемий Петрович, говорить обо мне. Тут в государевом указе столько всяких поручений, что голова кругом идёт, а все дела исполнять надо немедля. Опять же денег немало потребуется.
— Пошёл ты к чёртовой матери! — вскричал вне себя Волынский.
Командующий каспийской флотилией только рассмеялся в ответ на немощь губернатора и заставил его прочесть государево послание до конца. Поручений было много, и все связаны с большими расходами. Проводив Матюшкина, губернатор твёрдо решил взять золотом с шаха за содержание русских войск в персидских провинциях. С этого дня и начал думать, как на деле осуществить свой замысел…
Между тем незаметно подкралась осень, а с нею дожди и холода. Сверкавшая куполами церквей Астрахань сразу будто бы захирела. И людей вроде бы стало меньше, и индийский гостиный двор перестал галдеть. Изредка по улицам проносились бубенцы — горожане справляли свадьбы. Но вот выпал снег, ударили морозы, заскрипели на дорогах сани и появились трупы замёрзших людей. Покрылась ледяным панцирем Волга и её протоки, а затем и Каспий отдал себя во власть матушки зимы. Связь с Харками, Дербентом и Баку прекратилась, и именно в эту пору Волынского и Матюшкина Пётр Первый пригласил в Санкт-Петербург. Незадолго до их отъезда губернатор устроил бал в дворянском собрании. Губернаторша Александра Львовна приехала в расписных санях, в шубе песцовой, а раздевшись, оказалась во французском платье с глубоким полукруглым вырезом на груди. Дамы астраханские зафыркали, а купец Снегирёв высказал вслух какую-то непристойность, отчего женщины засмеялись. Гайдуки прознали об этом и донесли губернатору. Артемий Петрович только усмехнулся и ничего не сказал. А через день пригласил на ужин купца Снегирёва.