Как-то утром, отправляясь в очередной поиск военного снаряжения, я и Травин встретили на окраине поселка несколько местных ребятишек.
— Вы идете искать винтовки? — спросили они нас.
— А вы — тоже?
На этот мой вопрос, заданный в шутливом тоне, мальчишки ничего не ответили. Один из них начал рассказывать:
— Осенью, вон у тех двух сосен, красноармейцы выкопали большую яму, а потом спустили туда какие-то ящики и засыпали их землей.
— …А потом вкопали столбик с пятиконечной звездочкой из фанеры, а около столбика положили две красноармейские каски, — продолжил рассказ другой паренек.
Я предположил:
— Может, они похоронили там своих погибших товарищей?
— Нет, нет! Там были ящики! Несколько тяжелых ящиков, их с трудом поднимали двое солдат, — уверяли нас ребята.
И мы пошли за ними. Осмотрев осевший еще осенью глиняный бугорок с покосившимся, установленным наспех памятничком и двумя касками, видневшимися из-под притаявшего снега, решили проверить сообщение пацанов. В трех ящиках оказались винтовки, заботливо завернутые в плащ-палатки, — около сорока штук. Потом подняли наверх девять ящиков патронов в заводской упаковке. Последними вытащили дна объемистых ящика противотанковых гранат.
Боеприпасами обзавелись. Повозки и упряжь подремонтировали. Но были у нас и другие проблемы. Негде помыться, да и смену белья имел не каждый. И мы устроили баню. Утеплили большой сарай, срубленный когда-то из могучих сосновых бревен: возвели в нем теплый потолок и проконопатили щели в стенах и пазы. Соорудили две большие печи, вмазали в них самодельные котлы из металлических бочек. Поисковые группы, обследуя в то время участок леса, где осенью размещался медсанбат, обнаружили неисправную походную камеру для обеззараживания белья и обмундирования. Очень кстати! Подремонтировали и установили камеру рядом с баней. Так появилась возможность всем партизанам нашего отряда помыться в бане и прокалить в камере верхнюю одежду.
Мы очень экономно расходовали наши, не ахти какие запасы продовольствия, отбитые у противника во время зимних операций. Все печки в хатах Неруссы «работали на полную мощность», как в шутку говорил наш начхоз Бодулин. Домохозяйки пекли хлеб из нашей муки и сушили нам впрок сухари.
Были у нас трудности и с фуражом для лошадей. В лесных брянских селениях запасы сена к весне оказались невелики, а конского поголовья в партизанских отрядах было много. Местные отряды делились с нами запасами фуража. А перед весенней распутицей несколько брянских и курских отрядов совершили смелый налет на охраняемый склад фуража оккупантов в одном из сел Трубчевского района. В лес было доставлено около трехсот возов прессованного сена, из них двадцать привезла в свой отряд группа Морозова. Хомутовский и наш подпольные райкомы партии через Объединенный партизанский штаб Брянщины отправили несколько радиограмм Курскому обкому партии в Елец, сообщая о численности, базировании, боевой деятельности курских отрядов. Изложили и свои просьбы об оказании помощи в боеприпасах, автоматическом оружии, взрывных средствах, медикаментах. В этих радиошифрограммах они сообщали также обкому партии о ведущейся подготовке к возвращению отрядов в Хинельский лес, как только пройдет весенняя распутица, чтобы с первых чисел мая продолжить борьбу с оккупантами на территории Курской области.