— Это вышло почти случайно. Могло случиться и так, что вместо меня к вам приехал бы следователь прокуратуры.
— Хрен редьки не слаще!
Афонин засмеялся.
— Сейчас вы всё поймете, — сказал он. — Вы были дружны с Михайловым?
— Как понимать это слово? Личной дружбы не было. Я был командиром, а он рядовым партизаном. Но мы все были дружны. Иначе не могло быть. Партизанский отряд — не армейский полк. Когда мы думали, что Михайлов погиб, то искренне оплакивали его. Все! Но, еще раз простите, перебью вас. Я никогда не поверю, что Коля Михайлов способен на преступление. Это ошибка!
— Никакого преступления не было. Дело в том, что сегодня утром ваш бывший партизан Николай Поликарпович Михайлов действительно погиб.
— Убит? — Нестеров выпрямился в кресле.
— А разве у вас есть основание думать, что он мог быть убит? — тотчас же спросил Афонин.
У него сразу мелькнула мысль, что Нестеров что-то знает.
— Нет, оснований у меня никаких. Просто меня поразило слово «погиб», которое вы произнесли.
— Это слово больше подходит, чем слово «умер». Он не убит. Михайлов застрелился.
Скрывать от Нестерова правду о смерти Михайлова не было никакого смысла.
— Застрелился?!. — Нестеров ошеломленно смотрел на Афонина. — Сам? Но почему?.. Как?
— Как люди стреляются? Но вот почему это случилось? Причину мы как раз и надеемся выяснить с вашей помощью.
— Я ничего не могу знать об этом.
— Вы можете помочь нам, рассказав о том, что за человек был Николай Михайлов, как он воевал, какой у него был характер.
— Подождите! Просто не могу прийти в себя. Застрелился! А я как раз сегодня собирался его разыскать. Хотелось повидаться с ним. Откуда он приехал?
— Из Свердловска. Вчера вечером. А сегодня…
— Может быть, несчастная любовь?
«Нет, это не Иванов, — подумал Афонин. — Тот сразу сообразил».
Капитан коротко изложил соображения, по которым искать причину самоубийства Михайлова в Свердловске было бесполезно.
— Это логично, — согласился Нестеров, выслушав Афонина. — Но подумать только… Сегодня утром… А послезавтра…
— В том-то и дело!
Наступило молчание. Нестеров о чем-то задумался, видимо о Михайлове. Афонин не мешал ему. Пусть вспоминает! Разговор будет длинным, и не в интересах следствия форсировать его. Нестерову предстояло рассказать многое.
— И всё-таки погиб от пули, — неожиданно произнес оп.
— Как это понять? — спросил Афонин.
— А вот когда расскажу, тогда поймете. У каждого человека своя судьба.
— Вы фаталист?
— Поневоле станешь им после четырех лет партизанской жизни. Когда смерть смотрит в глаза четыре года подряд, каждый день и каждый час, единственный выход — махнуть рукой и сказать себе: «Что суждено, то и будет. Надо думать не о своей смерти, а о смерти врага».