…Накануне вечером Круглов вызвал Афонина к себе и сообщил ему, что следственные органы Советского Союза не располагают никакими сведениями, компрометирующими Фехтенберга, кроме всё того же «дела Михайлова — Миронова».
— Если он сумеет доказать, что спас пятнадцать приговоренных к расстрелу, а это и для нас несомненно, то его не в чем будет обвинить. Он канадец, и если служил немцам, то это относится к ведению канадских властей.
— Вы хотите сказать, что мы задержали его незаконно? — спросил Афонин.
— О нет! Он задержан не как Фехтенберг, а как Стимсон, человек, вошедший в номер гостиницы, занимаемый Михайловым, передавший ему пистолет «вальтер» и заставивший его покончить самоубийством с помощью внушении.
— Это еще надо доказать.
— Вот именно. И в этом нам должен помочь профессор Снегирев.
— Внушением говорить правду?
— Такие методы допроса запрещены законом. Ты сам знаешь. Кстати, профессор убежден, что Фаулер скажет правду.
— Он говорил это?
— Да. И я почему-то верю.
— Видимо, потому, — сказал Афонин, — что Фаулер не попытался заставить себя отпустить на границе.
— Отчасти поэтому. Он уверен, что ему ничто не грозит.
— Вы сказали «отчасти». Какие еще основания думать, что Фаулер скажет нам правду?
— Только характеристика, данная ему Снегиревым. Фаулер — ученый, глубоко преданный науке, хотя и во многом заблуждающийся. Таким людям лгать не свойственно…
Капитан Афонин представлял себе Фехтенберга — Стимсона — Фаулера совсем по таким, каким он оказался на самом деле. Ему казалось — почему, он и сам не знал, — что человек, обладающий такой силой, должен быть и физически могучим. И когда в сопровождении майора Дементьева в кабинет Круглова вошел задержанный, Афонин был разочарован.
Фаулер был низеньким толстым человеком лет сорока. Лысая голова его, окруженная венчиком рано поседевших волос, походила на тыкву. Круглая, лоснящаяся. Глаза с синеватым оттенком не имели в себе ничего «гипнотического». Он выглядел добродушным.
— Садитесь! — сказал Круглов.
Кроме него в кабинете находились профессор Снегирев и три бывших партизана, имевшие близкое отношение к истории Миронова — Михайлова, — Иванов, Нестеров и Лозовой.
И, конечно, Дементьев и Афонин.
Фаулер спокойно сел.
— Я к вашим услугам, — сказал он на довольно чистом русском языке.
— Будем вести беседу по-русски или по-английски? — спросил полковник.
Афонин обратил внимание, что его начальник не сказал «допрос».
— Мне всё равно, — ответил Фаулер. — Я говорю по-русски.
— В таком случае приступим. Итак, господин Фаулер…
— Моя фамилия Стимсон.