6
В этот вечер Ральф заснул, как только его голова коснулась подушки, а проснулся в 3.30 следующего утра, в пятницу. Он сразу понял, что заснуть больше не удастся, с таким же успехом можно просидеть до рассвета в кресле перед окном в гостиной.
Но он все равно продолжал лежать в постели, уставившись в темноту, пытаясь ухватить за хвост только что улетевший сон. Однако попытка не удалась. Ральф вспомнил, что ему снился Эд… И Элен… И Розали собака, которая иногда бродит по Гаррис-авеню в те предутренние часы, когда даже для почтальона рановато.
«Дорренс тоже присутствовал в твоем сне. Не забудь».
Да, правильно. И словно ключ повернулся в замке — Ральф внезапно вспомнил странные слова, произнесенные Дорренсом прошлым летом во время столкновения между Эдом и Толстяком из синего пикапа… То, чего Ральф никак не мог припомнить раньше. Он, Ральф, обхватил Эда за плечи, стараясь как можно дольше удержать парня прижатым к дверце машины по вполне очевидным причинам, а Дорренс сказал (я бы не стал), что Ральф не должен прикасаться к нему.
— Он сказал, что уже не видит моих рук, — пробормотал Ральф, опуская ноги на пол. — Вот что он сказал.
Ральф посидел еще немного с низко опущенной головой, надел тапочки и прошаркал в гостиную. Наступало время ожидания восхода солнца.
1
Хотя циники всегда говорят более правдоподобные вещи, чем оптимисты, опыт подсказывал Ральфу, что в большинстве случаев они ошибаются, и он был рад, что насчет Элен Дипно Мак-Говерн ошибся — в ее случае одного куплета «Блюза разбитого сердца и избитого тела» было вполне достаточно.
На следующей неделе в среду, когда Ральф, наконец, решил повидать женщину, с которой Элен беседовала в больнице (ее звали Тиллбери —Гретхен Тиллбери), и попытаться выяснить, все ли хорошо с Элен, он получил письмо.
Обратный адрес был прост — Элен, Натали, Хай-Ридж, — но этого оказалось вполне достаточно, чтобы Ральф успокоился. Усевшись в свое кресло на веранде, он вскрыл конверт и достал два листа линованной бумаги, исписанных наклонным почерком Элен.
Дорогой Ральф.
Наверное, ты решил, что я все-таки обижаюсь на тебя, но это не так.
Дело в том, что здесь мы не должны общаться с кем бы то ни было письменно или по телефону — первые несколько дней. Таковы правила данного заведения.
Мне здесь очень понравилось. Натали тоже. Еще бы — у нее появились приятели для игр приблизительно ее возраста. Что же касается меня, то я познакомилась со столькими женщинами, прошедшими через весь тот кошмар, который и привел меня в Хай-Ридж, что скажи мне об этом кто-то раньше, ни за что бы не поверила. Думаю, ты видел телепередачи — беседы с женщинами, которые любили мужчин, использовавших их в качестве боксерской груши, но когда подобное случается с тобой, всегда кажется, что все происходит совсем иначе, словно это нечто новое в нашем древнем мире. Облегчение от понимания, что это не так, — самое лучшее из происшедшего со мной за не столь уж долгое время… Далее Элен писала о том, чем она занимается в Хай-Ридж — работает в саду, помогает ремонтировать складские помещения, моет окна водой с уксусом — и о приключениях Натали, делающей первые попытки ходить. Остальное касалось происшедшего и того, как она намеревается поступить, и именно здесь Ральф почувствовал, какие противоречивые чувства одолевают Элен ее обеспокоенность будущим и как бы в противовес непоколебимая решимость поступить так, как будет правильно для Натали… И для нее тоже. Казалось, Элен только сейчас открывала, что она тоже имеет право на счастье. Pальф был рад, что она это поняла, но одновременно испытывал грусть, думая о тех смутных, трудных временах, которые ей пришлось пережить, прежде чем наконец-то принять подобное решение.