— Был, и не один, — сказал Гена. — В редакции их трое или четверо.
— Мы ведь можем позвонить Владику Соловьеву? — сказал Бравик. — Он скажет нам, кто из сотрудников «Времени и мира» занимается компьютерной графикой. Мы приедем в редакцию и расспросим этих людей.
— «Мы приедем», «мы расспросим»… — Гена покачал головой. — Как ты себе это представляешь? Заходим вереницей, все в кожаных плащах, тяжело идем по коридору, а потом допрашиваем?
Он вынул из кармана телефон, набрал номер и сказал:
— Владик, добрый вечер. Это Сергеев тебя беспокоит. Владик, скажи мне такой вопрос. Мы тут нашли в лэптопе Володи очень интересные образцы компьютерной графики. Смонтированные фотографии, документы… Ты не помнишь, Володя привлекал кого-нибудь из редакционных компьютерщиков для этой работы?.. Понял тебя… Ясно… Нет-нет, ничего особенного. Просто мы открыли его комп, наткнулись там на всякие интересные картинки и заспорили: сам он этим занимался или кого-то попросил… Все, спасибо. Пока.
Гена положил телефон на стол и сказал:
— Соловьев не помнит, чтобы Вовка поручал это кому-то из сотрудников. В редакции есть три дизайнера, включая самого Владика. Ни Владик, ни другие ничем подобным не занимались.
Никон медленно перекатывал в пальцах сигарету, зажимая ее поочередно указательным и средним пальцами, потом средним и безымянным, потом безымянным и мизинцем, потом в обратную сторону. Он встретился взглядом с Худым и сказал:
— Вовка это виртуозно исполнял, ага. Его Шура Москвин научил, в военном лагере.
— Меня это, честно сказать, раздражало, — сказал Гена. — Не люблю нервозных движений. Кто-то волосы крутит, кто-то ногти грызет. А он вечно вертел сигаретой.
* * *
Бравик шел по Остоженке, ярко светило солнце, улица была забита машинами. Бравик миновал резиденцию египетского военного атташе, обогнал пожилую даму с детской коляской и кряжистого батюшку в испачканной понизу рясе. И вдруг впереди, возле кожно-венерологического диспансера, Бравик увидел человека в светлом плаще. У человека были курчавые, тронутые сединой волосы, он шел неторопливой пружинистой походкой. Со стороны «Парка культуры» заныла сирена. Из-за голов и плеч опять показался светлый плащ, Бравик прибавил шагу, толкнул в плечо флотского офицера, выдохнул: извините… Он уже почти бежал, не отрывая глаз от стройной спины и коротких посеребренных волос. Это было невозможно, немыслимо… Но походка, плечи, волосы… Звук сирены нарастал, Бравик споткнулся, едва не упал. Сирена выла так, что отдавалось в зубах. Бравик, наконец, нагнал человека в плаще, схватил за руку, выше локтя. Человек обернулся, и у Бравика вмиг обмякли ноги и вся тоска последних дней излилась в жалкий всхлип: Вовка… Гаривас смотрел Бравику в глаза. Плащ его был в бурых пятнах, лацканы зачернило сажей. На левой скуле сочилась сукровицей рваная рана, глаза тонули в багровых отеках. Гаривас медленно раздвинул распухшие губы в холодной улыбке, трещина на нижней губе разошлась, на подбородок скатилась капля крови. Сирена «скорой» оглушительно ревела, Бравик задохнулся и подался назад.