Не дождавшись ответа, Сэм решил заговорить сам.
– Как ваши дела, миссис Хиггинс?
– По-разному, – недовольно процедила старуха.
Сэм был обескуражен. Реплика миссис Хиггинс выбила почву у него из-под ног. Что можно сказать в ответ на такое? «Ах, как жаль!» – никуда не годилось, а «Рад это слышать, миссис Хиггинс!» – еще хуже.
Он вышел из положения, спросив, нельзя ли поговорить с Наоми.
– Ее нет дома, и я не знаю, когда она вернется.
– А вы не сможете передать, чтобы Наоми мне перезвонила?
– Я ложусь спать. И не просите, чтобы я оставила записку. Артрит проклятый окончательно меня достал.
Сэм вздохнул.
– Хорошо, тогда я завтра перезвоню.
– Завтра утром мы идем в церковь, – проскрипела миссис Хиггинс тем же недовольным, безжизненным тоном. – А днем поедем на первый весенний пикник юных баптистов. Наоми там помогает Сэм понял, что больше ничего не добьется. Было ясно, что миссис Хиггинс решила оборонять свои редуты до последнего патрона. Он уже хотел попрощаться, но в последнее мгновение передумал.
– Скажите, миссис Хиггинс, не знакома ли вам фамилия Лорц? Я имею в виду Арделию Лорц.
Тяжелое дыхание вдруг прервалось. На минуту воцарилась могильная тишина, затем миссис Хиггинс отчеканила:
– Господи, и долго еще вы, отступники отъявленные, будете нас доводить? Неужто вас это забавляет? Или вы намеренно издеваетесь?
– Вы не поняли, миссис Хиггинс. – Сэм был ошарашен. – Я хотел только узнать…
В трубке громко щелкнуло. Словно миссис Хиггинс переломила о свое колено сухую тросточку. Послышались короткие гудки.
Покончив с супом, Сэм провел полчаса у телевизора. Без толку. Его мысли упорно возвращались к женщине на плакате Грязнули Дейва, перескакивали на обтрепавшуюся обложку «Любимых стихов американцев» или на исчезнувшее изображение Красной Шапочки. Но обрывались неизменно на низком потолке библиотеки.
Наконец Сэм сдался и лег в постель; худшего субботнего дня он и припомнить не мог; мечтал лишь об одном: как бы поскорее уснуть, чтобы забыть об этом ужасе.
Однако сон не приходил.
Вместо сна навалились кошмары.
Самым страшным был тот, в котором Сэму постоянно, навязчиво казалось: «Я теряю рассудок».
Он даже не предполагал раньше, насколько это ужасно. В кино, бывало, герой сидел у психиатра и, схватившись за голову, жалобно причитал: «Ах, доктор, мне кажется, я схожу с ума». А врач утешал его и пичкал таблетками. В действительности же ощущение у Сэма было такое, словно он чесал мошонку и вдруг обнаружил под ней здоровенную опухоль.
Когда стрелки часов едва перевалили за полночь, Сэм пришел к твердому выводу: не могла библиотека настолько преобразиться за какую-то неделю. Но и слуховые окна видеть из читального зала он тоже никак не мог. По словам этой Синтии Берриган, за год, что она проработала в библиотеке, никакого ремонта там не было. Это означало одно: рассудок его помутился. Или в мозгу растет опухоль. А может, у него болезнь Альцгеймера? «Синдром Альцгеймера – психическое заболевание, для которого характерны провалы в памяти и неадекватное восприятие окружающей действительности.». При одной лишь мысли об этом Сэм похолодел, где-то он вычитал, что сей страшный недуг поражает все более молодых людей. Неужели и его постигла столь чудовищная участь?