может сколько угодно брать интервью у великих мира сего, но людям с улицы тоже есть что сказать. И зачастую не менее интересное и важное, чем у этих великих.
— Подъезжайте прямо к полицейскому кордону, — велел Тони таксисту.
Водитель повиновался и принялся лавировать среди людей; иногда ему приходилось сигналить, чтобы машине уступили дорогу. Когда они продвинулись вперед насколько было возможно, Тони с немалым трудом выпрямился и просунул в окошечко двадцатку.
— Подождите меня здесь, пожалуйста.
Он открыл дверцу, высунул наружу костыли, поставил их на землю. Неловко хватаясь за них и мучаясь от боли, он все-таки сумел выбраться на дорогу. Поперек подъездной аллеи, ведущей к дому 147, и вдоль его живой изгороди с равномерными промежутками выстроились вооруженные полицейские. Рядом, стоя на тротуаре, Санджар Азиз давал очередное интервью. Он явно начинал уставать. Плечи у него опустились, поза выражала куда более сильное, чем прежде, желание скрыться, уйти в оборону.
Вскоре софиты погасли, интервьюер, рассыпавшись в благодарностях, удалился. Уныние разлилось по лицу Санджара.
Тони подковылял к нему на своих костылях. Санджар смерил его взглядом с головы до ног.
— Что, тоже хотите интервью? — спросил он.
Тони покачал головой:
— Нет. Хочу просто с вами поговорить.
Санджар непонимающе скривился:
— Ну да. Поговорить, интервью — разницы никакой. Скажете, я не прав?
Тони стиснул зубы. Удивительно, он никогда раньше не замечал, сколько сил уходит на то, чтобы всего лишь стоять прямо, не говоря уж о том, чтобы при этом вести беседу.
— Нет, не одно и то же. Интервьюерам нужно, чтобы вы сказали то, что они сами хотят услышать. А я хочу услышать то, что вы сами хотите сказать. То, о чем они вам говорить не позволяют.
Теперь ему удалось привлечь внимание Санджара.
— Вы кто? — резко спросил тот. Его лицо исказила агрессивная гримаса.
— Меня зовут Тони Хилл. Доктор Тони Хилл. Я бы вам показал удостоверение, если бы смог. — Он расстроенно покосился на костыли. — Я психолог. Я часто работаю вместе с Брэдфилдской полицией. Они не как эти, — добавил он, с некоторым презрением кивая на бесстрастных стражей порядка в полном боевом облачении. — Я думаю, вам есть что сказать о вашем брате, что-то такое, чего никто не хочет услышать. И, по-моему, вас очень злит, что вас не хотят выслушать.
— А вам-то какое дело? — бросил Санджар. — Мне психоаналитики не нужны, уж извините. Я просто хочу, чтобы все эти, — он широким жестом обвел прессу и полицию, — поняли, почему они ошибаются насчет моего брата.