В середине января мы с ней в сопровождении неизменно хмурого Фрица ездили в Берлин. По дороге в Дрездене на день останавливались и там тоже трижды за один вечер выступали. В Берлине же состоялось мое главное выступление. На этот раз я читал Послание на улице, на площади Александерплац, с трибуны. Пионеров слушать меня нагнали несколько тысяч. Пока читал, чувствовал себя чуть ли не фюрером.
После моего выступления был еще митинг. Какие-то мужики по очереди что-то вещали с трибуны по-немецки. Эльза пыталась мне переводить, но у нее это не слишком получалось. Да и наплевать. Что я, у нас таких же митингов не видел, что ли? Все точно так же. Еще мы с Эльзой подняли на специально установленных по бокам трибуны флагштоках флаги СССР и ГДР. Причем я поднимал немецкий флаг, а она – наш.
А потом меня в почетные пионеры ГДР приняли. Прямо напротив трибуны, перед многотысячным строем, первый секретарь берлинского горкома ССНМ повязал мне уникальный, специально для меня изготовленный галстук. Вообще, пионеры ГДР носят голубые галстуки. Но так как я уже был пионером советским, то мне сделали галстук голубой с красной окантовкой.
И все это действо еще и телекамеры снимали. На ГДР шла прямая трансляция, а в СССР вечером трехминутную выжимку в программе «Время» показали. Я когда узнал, что меня в новостях на всесоюзном телевидении показывают, да еще и в главной роли, так мне чуть дурно не стало. Блин, это сколько ж писем-то будет меня дома ждать, когда я вернусь!..
В конце концов я все же догадался, для чего Эльза затеяла всю эту кутерьму. Поначалу я думал, что девочке захотелось славы и она таким образом решила обрести известность. Но тут у меня концы с концами не сходились. Ведь идея с этим Посланием Дружбы принадлежала вовсе не Эльзе, а Хонеккеру. Никак не могла Эльза заранее знать, во что в итоге выльется ее дурацкое письмо генсеку. А чего тогда хотела Эльза? Ведь на самом деле мы с ней никакими подругами не были. Я и не видел ее до того дня, когда она меня встретила на вокзале.
Но постепенно, по поведению Эльзы и ее случайным оговоркам, я начал кое о чем догадываться. А когда мы с ней вернулись из Берлина обратно в Карл-Маркс-Штадт, я случайно нашел в комнате Эльзы прошлогодний номер советского журнала «Пионер». Тот самый, с моей окровавленной рожицей. Причем Эльза жутко смутилась и даже покраснела, когда увидела этот журнал у меня в руках. Вот тут-то я все и понял. Эх, Эльза, Эльза…
Значит, дело было так. Прошлым летом Эльза приехала на отдых в «Артек». Там ей на глаза попался этот злосчастный журнал. И Эльза не устояла, влюбилась в фотографию. Такой мужественный мальчик, получил травму, но не ушел, продолжал играть. И выиграл. Это все Эльза в том журнале прочитала, на это ее знания русского хватило. А вот понять то, что на обложке не мальчик, а совсем даже наоборот, она не смогла. Не настолько хорошо Эльза знала язык. Разумеется, она нашла в журнале мое имя, немного удивилась, но решила, что в русском языке имя «Наташа» может быть и у мальчика. В самом деле, называют же девочек и «Саша», и «Женя». Почему бы и мальчика не назвать «Наташа». Может, есть у русских такой неизвестный ей обычай.