И я снова, как в старое доброе время, начал тут читать вслух. На уроках русского языка я читал небольшие рассказики из специальной книжки для чтения. Была тут такая, что-то вроде приложения к учебнику русского. Читать так, как я, не могла даже учительница. Все же русский был для нее иностранным, а для меня он был родным.
Но гораздо больше, чем рассказики из этой книжки, ребятам нравилось, когда я читал что-то свое. К сожалению, сказку про Федота я им прочитать не мог. Они бы не поняли, слишком много незнакомых слов и слишком много нашего национального юмора. Я читал басни Крылова. Это было вполне доступно пониманию немецких школьников. Сильное впечатление произвела на них басня «Волк и ягненок». Особенно когда я прочитал ее во второй раз, после того как класс с помощью учительницы разобрал и выписал встречавшиеся там незнакомые слова…
В середине февраля к нам в гости на неделю приезжал из Берлина дед Эльзы и отец Курта – Ганс. Старый солдат, танкист, воевавший на Восточном фронте с июня 41-го и потерявший на Курской дуге ступню левой ноги. Он приехал специально познакомиться со мной.
Ганс служил в 4-й танковой армии, дослужился до унтерфельдфебеля и стал командиром танка. Он был в числе тех, кто утром 22 июня пришел на нашу землю. Он форсировал Западную Двину, участвовал в прорыве «Линии Сталина», драпал из-под Москвы. И это он убил моего деда на Курской дуге.
Несмотря на все это, никакой злости к этому хромому старику я не чувствовал. Он был солдатом и воевал за свою Родину. Ему просто не повезло с правителем. Как это бывает, я прекрасно знаю по себе. Пожалуй, сейчас в нашей стране правит последний нормальный человек. Дальше с каждой сменой хозяина Кремля все будет только хуже и хуже.
Удивительно, как это бывает. Он был врагом, врагом, которого в 41-м я бы без колебаний пристрелил, если бы мог. А стал другом. А те, что сейчас числятся друзьями, кем станут они? Шамиль Басаев, например, сейчас обычный советский школьник. Наверное, даже октябренок. Но кем он станет?! Нет, мне нельзя останавливаться! Я пройду весь намеченный путь и не допущу!
Когда Ганс узнал, что один мой дед тоже был на Курской дуге да так там и остался навеки, то он… он извинился передо мной. Не просто извинился. Ганс не поленился встать, поклонился мне и попросил прощения за все то, что они тогда натворили.
Потом мы ужинали. Гансу очень понравились сибирские пельмени. Настолько понравились, что я даже стал беспокоиться о его здоровье, ведь пельмени он запивал шнапсом. Но Ганс был старым воякой крепкой закалки. Пельмени под шнапс шли очень хорошо, и, когда вторая бутылка опустела более чем наполовину, Ганс разговорился.