Все это прекрасно для тех из нас, кто живет на Омикроне. Но как же остальные, те, кто когда-нибудь прочитает эту историю? Мы не упоминаемся в их учебниках, нас не показывают по их телевизору, и я готов спорить, что нас нет и в их газетах тоже. Если им попадется эта книга, они скажут: «Омикрон? Никогда о нем не слышали» — и подумают: «Какая чушь», совсем как мистер Томас, но по другим причинам.
В общем, это несправедливо, но я ничего не могу с этим поделать. Написать историю Омикрона к понедельнику я не успею, а если и успел бы, разве стали бы вы ее читать? Не думаю. Когда вспомню, буду вставлять в сочинение разные полезные сведения. А вы их лучше не пропускайте: я что, зря старался?
Ну вот, вы почти готовы начинать. Вы уже знаете меня, моего друга Артура (у которого папа — начальник посадочной станции) и мистера Томаса. Большинство других вы, знать не можете, потому что, когда эта история начиналась, я и сам их не знал. Зато я уже знал Роло, что гораздо хуже. Он тоже принимал участие в самом начале истории, так что откладывать его описание я уже не могу.
Вот он — Роло, мой брат. Дело было тем утром, когда все это началось.
Роло пятнадцать лет. Он большой, как горилла на картинке в нашем учебнике биологии, но не такой дружелюбный. У него по всему телу мускулы, потому что каждый вечер перед сном он отжимается — обычно сто раз. Я точно знаю — считаю, сколько раз дом трясется.
Тем утром, когда все это началось, сижу и в кухне, никого не трогаю. Мама убежала на работу на продовольственный комбинат. Папа два года как ушел из семьи, так что его тоже нет дома. Роло еще валяется в постели.
И вдруг земля содрогается, раздается страшный гром. Это Роло встает. ТОП, ТОП, ТОП! — топает он по коридору в кухню. ХРЯСЬ! — слетает с петель дверь. Роло пришел. Лицо у него наперекосяк, из ноздрей вырывается пламя. Он всегда такой за завтраком.
Сегодня в его исполинских пальцах стиснута какая-то баночка. Он сует ее мне под нос:
— Ты что, опять перевел мой бальзам для волос на свои модельки? Да?
— Да я почти ничего и не взял!
— А куда он тогда подевался? Гляди.
Я сам вижу, что баночка пуста: Роло практически надевает ее мне на нос.
— Я тут ни при чем.
Дай Роло волю — и он обвинит меня во всем на свете.
— Еще раз тронешь мои вещи — хоть один раз! — я из тебя котлету сделаю! И не думай, что я шучу! Я не шучу! — кричит он все громче и еще колотит по столу своим кулачищем. БУМ! БУМ! Земля дрожит, окна дребезжат. Чудо, что дом не рушится.
Коробка с сухим завтраком опрокинулась, и весь стол засыпало фиолетовыми хлопьями. Я собираю их со стола в миску и заливаю консервированными безмолочными сливками из картонного пакета. Говорить с Роло, когда он в таком настроении, бессмысленно. Он все равно не слышит.