Торг начался с настойчивых попыток бездушного и бессердечного угрюмого подлеца ходилы, убийцы и мародёра, отговорить богатенького лоха от выхода.
К подобному Клубин готов не был абсолютно и растерялся самым прискорбным образом. Опомнившись, он сообразил, что вовлечён в аукцион, где и лот, и лицитатор — единое целое, а бороться за право обладания желаемым ему, повидавшему виды и даже целые кинофильмы Клубину, приходится не за страх, а за совесть с самим собой, лопухом с карманами, набитыми махоркой. Было, впрочем, поздно — ни роль не позволяла отступить, ни правила навязанной игры.
Играть лоха не пришлось. Клубин почувствовал себя лохом и поневоле начал повышать ставку. Уговорить себя Тополь милостиво соизволил за двойной с половиной тариф плюс закупка и амортизация снаряги за счёт какбитуриента.
Поистине удивительно, что у Клубина (в роли лопуха туриста) ещё и осталось постфактум устойчивое чувство вины, поскольку поганец ходила отговаривал его, безусловно, искренне, не считаясь с возможным упущением прибыли. Не за ради набивания цены отговаривал. Отговаривал по человечности. Но сломался добрый сталкер, отчаялся пред очередным потным валом человеческой глупости… а что до денег, так лишка была даже не предложена, а навязана, не отказываться теперь-то уж, когда голова лоха уже в кустах… В шаттле Клубин отпивался вином и непроизвольно ёжился, вспоминая переговоры, а отчёт Комиссару предоставил наикратчайший, на какой только оказался способен. Тополь его поразил. Предпринятые позже Клубиным действия по уточнению информации подтвердили: Тополь напрочь отговаривает от выхода минимум одного из трёх обратившихся к нему желающих.
«Не связывался бы ты с хорошими людьми… — недовольно сказал Эйч-Мент, ознакомившись с отчётом. — Ну да ладно. Выбрал — женись. Но я недоволен…» Вобенака, имевший право вето, явился Клубина наставить на путь истинный. Не нравился и ему Тополь. Но Вобенаке Клубин напомнил его же высказывание: «Первый пинок на ход самый важный». Тут Вобенаке крыть было нечем, а конкретно об «аномальной квалификации» Тополя он имел мнение превосходное. И Вобенака отстал: «Ну ладно. Тебе жить, тебе и умирать, первоходка».
Выход, проводку, собственно охоту и вывод Тополь провёл блестяще. Первоходник в Зоне, но опытный чекист, участник космических полётов, глубоководник и оперативник, Клубин мог оценить искусство управления человека человеком в боевой обстановке неизвестной природы объективно. Тополь работал великолепно.
Предельно жёсткий и предельно справедливый, он тратил время на разъяснения своих поступков и приказов неукоснительно, не вызывая у ведомого и тени недовольства. Все получаемые от него пинки и поощрения были понятны, не унижали, работали на успех. Тополь ограничивал, но не давил. Он до самого последнего возможного момента надеялся на здравый смысл новичка, но он всегда успевал советом, командой или пинком упредить ошибку. Он был нетороплив, и он был уверен, и он отлично разбирался в людях и дифференциации их поведения в Зоне. Он говорил, как простолюдин, но Клубин редко встречал собеседника глубже и серьёзней. Он был настоящий искатель приключений, и он был настоящий солдат удачи — в самых серьёзных и романтических смыслах этих определений, не исключая и их эмоционального бэкграунда. Как игрок, Клубин получил полнейшее удовлетворение за свои деньги, приколотил в кабинете отличной сохранности голову матёрой самки кровососа над книжной полкой с коллекцией прижизненного Пушкина и внёс Константина «Тополя» Уткина в список самых опасных, самых сложных, но и самых перспективных для разработки в смысле операции «Фуха» сталкеров под номером «три» — после великого Френкеля и гениального Китоёба.