Многие французские части сражались стойко и мужественно, но американский военный историк подвел итог так: «Вся беда заключалась в том, что тем, кто сражался, мешали те, кто не сражался, те, кто не успел вовремя подготовиться». Вскоре германские войска прижали французов к тыльной стороне их же линии Мажино, в то время как другие бронированные стрелы дошли до испанской границы.
16 июня маршал Петэн, 84-летний герой Вердена, чьи решения играли важную роль при создании линии Мажино и нынешней катастрофы французской армии, снова выдвинулся на первые роли и начал переговоры с Германией. Гитлер просто продиктовал ему условия капитуляции, и, проявив ребяческую мстительность и страсть к театральным эффектам, заставил французскую делегацию подписать мирный договор в том самом железнодорожном вагоне, в котором немцы подписывали соглашение о перемирии в 1918 году[41].
С победой всегда появляются новые друзья, и у Гитлера не было недостатка в восторженных почитателях. Отбросив в сторону все свои мысли о свободе, Махатма Ганди в индийской газете «Хариян» от 22 июня написал: «Грядущие поколения немцев будут чтить гений господина Гитлера, храброго воина и несравненного организатора». Российский министр иностранных дел Молотов, отбросив в сторону свои чувства к фашизму, вызвал германского посла в Москве, чтобы лично передать ему «самые теплые поздравления от советского правительства по поводу замечательных успехов германских вооруженных сил». Демократически избранное правительство Дании, оставленное германскими оккупантами, позволило благодарности пересилить уважение к демократии и заявило: «Великие победы германского оружия, вызвавшие во всем мире изумление и восхищение, принесли в Европу новую эру, следствием которой станет новый политический и экономический порядок с главенствующей ролью Германии». Ara-хан, отбросив в сторону предубеждение к алкоголю, пообещал выпить бутылку шампанского, «когда фюрер проведет первую ночь в Виндзорском дворце».
Помыслы о перемирии
Гитлер и его генералы не могли предвидеть эвакуацию из Дюнкерка, в основном потому, что они принадлежали к континентальной сухопутной державе. Для них берег моря был концом пути. Для англичан, с их «островной психологией», море являлось открытой дверью. Плохое впечатление, сложившееся у Гитлера о Чемберлене, вселило в него уверенность, что британский кабинет министров обязательно обратится к нему с предложением начать переговоры о мире.
И подобные убеждения были небезосновательны. Несомненно, лорд Галифакс, едва не ставший премьер-министром в мае, не исключал возможность переговоров с Гитлером. После катастрофы во Франции Галифакс намекал тогда еще нейтральным итальянцам, что Великобритания заинтересована в проведении мирной конференции по проблемам будущего устройства Европы.