– Ясно.
Я подошла к нему.
– Вставай, я помогу тебе.
Спрятав пистолет за пояс, я протянула ему руку. Он вцепился в нее, а второй рукой держался за стену, чтобы не упасть.
Я обхватила его за талию, а он повис на мне. Рукой он случайно задел мою рану, и я зашипела, как змея.
– Осторожнее, у меня рана в плече!
– Ох, простите, — пробормотал он и поспешно выпрямился.
Я, однако, успела сменить гнев на милость.
– Террористка, которая тащит на себе журналиста, — хмыкнула я. — Отличный репортаж, а? Пошли.
– Куда? — спросил он.
– На лестницу, а ты думал куда?
Артюр нерешительно поглядел на меня.
– Мы что, спустимся пешком? Но тут же есть лифт.
– И он работает? — поразилась я.
– Ну да. По крайней мере, сюда я поднялся именно на нем.
Он корчился от боли, но взглядом снимал с меня мерку для гроба.
Рэймонд Чандлер. Горячий ветер, III
Машину Артюра мы нашли без особых хлопот. Я помогла журналисту устроиться на переднем сиденье, а сама села на водительское место. Чемодан с деньгами я забросила назад.
Мотор завелся легко. Я дала задний ход, и вскоре мы уже катили по шоссе, направляясь в Париж. Артюр закрыл глаза и привалился головой к спинке сиденья. Ему явно было очень плохо.
– Слушай, — сказала я, — по-моему, тебе надо в больницу.
Он разлепил веки и поглядел на меня с совершенно непередаваемым выражением.
– В больницу, бог мой! Мой редактор меня убьет. Он уже предупреждал меня, чтобы я больше не попадал во всякие переделки.
– Какого именно рода переделки? — осведомилась я, не переставая следить за дорогой и бело-синими указателями.
Журналист оживился.
– Ну, например, на захвате заложников в марте мне удалось проникнуть внутрь здания, и я взял отличное интервью.
– И? — поторопила я его, так как он явно чего-то недоговаривал.
– Этот болван-полицейский прострелил мне ногу, — с горечью сказал он. — Нет, ну ты можешь представить себе такое?
– Вы, — поправила я.
– Простите? — Он жалобно нахмурился.
– Обращайся ко мне на «вы», — отозвалась я, — и избежишь больших неприятностей. Ясно?
– Нет, ну я думал… — Он заворочался на сиденье, очевидно, пытаясь принять такую позу, чтобы минимизировать боль. — Я же писал о вас, и не раз…
Мы стояли на перекрестке. Светофор горел в ночи, как большой воспаленный глаз.
– Хочешь знать правду, Артюр? — спросила я. — Мне твои статьи не нравятся.
– Не нравятся? — переспросил он, совершенно ошеломленный.
– Нет.
Загорелся зеленый свет, и наша машина легко заскользила по шоссе.
– Это поразительно… — пробормотал Артюр. — Просто поразительно. — Он усмехнулся.
– Лучше решай, что нам с тобой делать, — раздраженно сказала я. — Ты истекаешь кровью.