он голоден и хочет молока.
но кажется пройдут еще века,
пока родит пиалу молока
верблюжиха, сменившая его родную маму.
Как горестно приходится живым!
Над Триполи вдали – зловещий дым.
Вверху летит косяк железных птиц,
Которые не видят сверху лиц.
Кап-кап.
А крошка туарег смеется птицам,
не зная что одна из них вчера
стряхнула два пера,
которые распались на пушинки,
одна из них попала на вершину
бархана, где была его семья.
Семь-я
теперь
верблюжиха, отец и он,
не знающий про разные ООН,
которые судьбу его решают.
А финики богаты урожаем.
Мне мнится, что испив из миски,
что всё-таки верблюжиха наполнит,
ребенок подрастет всего за час,
и встанет в полный рост
до финиковых пальм, потом до звёзд.
Глазами он сожжет из-под платка
шакалов, ихних птиц и ихних небоскребов,
которые гроздятся далеко,
их статую нелепую свободы –
что издавна несет лишь смерть и зло
всему, что в мире чисто и светло.
Их золото, их джипов и ракетов.
Расти, малыш.
Прости нас и расти.
И помощи от сильного не жди.
Сам становись над сильными сильнее.
И ты увидишь – станут суховеи
над пыльными холмами песни петь
всем нелюдям, что миру носят смерть
но сами смертны – телом и душою.
Расти, малыш!
И помощи не жди.
Над Триполи смертельные дожди.
Но там, где от злодейства люди гибли
увидим мы, как знойно вея, гибли
забьет песком пришельские стволы
и под бархан навеки похоронит
всех тех, кто смерти и забвения достоин.
27.06.2011