* * *
А Настя разделила изгнание с о. Кириллом. Они выехали в Кзыл — Орду в январе 1929 года.
Еще будучи скитским послушником, о. Кирилл заболел туберкулезом — в ссылке болезнь перешла в третью стадию. Анастасия самоотверженно ухаживала за ним, за что ссыльные монахи прозвали ее Симон Киринейский, берущий на плечи крест ближнего. На одном из томов Святителя Игнатия Брянчанинова о. Кирилл надписал: «Сестре Анастасии дарую за ее бескорыстное служение мне во время болезни». В Туркестане он занимался умным деланием, брал четки и уходил в степь; Настя тем временем стирала, стряпала нехитрую еду — с молитвой, которая теперь почти не сходила с ее уст. Так потихоньку и отбыли срок. Затем, по выбору о. Кирилла, поселились в Белеве, поближе к Оптиной. В то время здесь обосновались изгнанные из Козельска архимандрит Исаакий 2–й с келейником о. Дионисием и Л. В. Защук, принявшая схиму с именем Августа. Она часто приходила к о. Кириллу. Как‑то принесла фотокарточку старца Нектария и говорит: «Мы к вам вдвоем с батюшкой Нектарием». Вскоре последнего оптинского настоятеля подвергли аресту, а о. Кирилла и Настю в 24 часа выслали [18].
На сей раз они избирают местом жительства город Козлов (ныне Мичуринск), куда переехал о. Севастиан, а после ареста о. Архимандрита— о. Дионисий. В городке проживала его вдовая сестра — к ней‑то на квартиру и пристроились изгнанники. Однажды хозяйке надо было заплатить, а деньги вышли. «Яко не до конца забвен будет нищий, терпение убогих не погибнет до конца» (Пс. 9, 19), — читал о. Кирилл Псалтирь, и что же? Приходит письмо от неизвестного лица, а в нем хрустящая десятирублевка. «Смотри, как Господь печется о нас», — радостно сказал он сестре Насте. О. Кирилл почитал себя недостойным великого дара жизни и не уставал благодарить Бога. «Слава Тебе, Господи, слава Тебе», — восклицал он по многу раз на дню, а на смертном одре непрестанно.
За несколько дней до кончины у него пошла горлом кровь, и о. Севастиан приобщил его. Рано утром 19 июля (1 августа) в день преп. Серафима к нему прибежала Анастасия, бледная, слова не может вымолвить. О. Севастиан тут же все понял, взял запасные Дары и отправился с ней. О. Кирилл принес свою последнюю в жизни исповедь. «Слава Тебе, Господи», — произнес, приложившись к Евангелию, и перекрестился. Это были его последние слова. «Брат, ты умираешь, — поклонился одру о. Севастиан, — помяни меня и сестру Анастасию». О. Кирилл в знак согласия опустил голову и предал душу Господу. Над остывающим телом тут же была отслужена панихида. Так сбылся сон о. Парфения, приснившийся ему в далекой Пинеге: о. Никон не захотел оставить о. Кирилла и взял к себе в ту райскую страну, где нет ни болезни, ни печали, ни воздыхания, но жизнь бесконечная…