Здесь пока всего несколько икон: священномученик Поликарп, Иоанн Воин, Казанская Богоматерь, что всю зиму провисела в комнатке у мощей батюшки Нектария, маленькая, трогательно вышитая Плащаница. Алтаря нет, как нету и Царских врат — абсиду прикрывает перегородка с седмисвечником, на аналое «Сошествие во ад».
В ожидании отца Наместника ставим свечи, прикладываемся к иконам. Постепенно собираются прихожане, в большинстве женщины, многие с детьми, всего человек двадцать. Сидим на лавочке вдоль стены, но ожидание затягивается, и мы вступаем в беседу. Местные жительницы настроены очень доброжелательно как к нам, так и к возобновленному монастырю, охотно рассказывают о прежних монахинях, о шамординских святынях, о старожилах, которые могут что‑то помнить, дают адреса, приглашают приходить и записывать, можно с магнитофоном…
Вдруг раздается звон колоколов, такой чистый и пронзительный, что мы устремляемся на улицу. Звон серебрист и трепетен, словно сама речушка Серёна сиреной воспела Господу своему со дна гигантской космической чаши. Звонница сооружена рядом с больничным корпусом прямо на зеленом поле. Молодые иноки о. Гавриил и о. Кирилл словно срослись с колоколами и, являя естественное их продолжение, вызванивают весеннюю ликующую песнь, а по длинной деревенской улице приближаются о. Наместник, его брат о. Вадим, игумен Поликарп и матушки. У одной из них в руках блюдо, полное пасхальных яичек. Со всех концов поселка сбегаются деревенские ребятишки и, раскрыв рты, изумленно наблюдают необычное шествие. О. Евлогий ласково улыбается, делает знак детям подойти и оделяет всех яичками; перепадает и взрослым.
— Христос воскресе! — просто говорит отец Наместник, входя в храм — Сейчас будем служить…
Священники облачаются. Отец Гавриил зажигает свечи и с молитвой раздает всем присут
ствующим. В первом ряду опять детишки с распахнутыми глазенками и ровненькими огоньками в руках.
Всенощная творится по — домашнему, уютно, как будто собралась одна большая семья и вот воздает хвалу Господу. «Благослови, душе моя, Господа, и вся внутренняя моя, имя Святое Его» (Пс. 102, 1). Идет шамординская служба, и мне приходит на память пророчество старца Амвросия, который не раз предрекал своей дочерней обители великую славу. Однажды, когда одна из духовных чад призналась ему, что Оптину любит больше, Батюшка вдруг поднялся со своего места, глаза его заблистали необыкновенным огнем, и он воскликнул в пророчественном тоне: «Здесь все будет больше оптинского! Здесь будет то, чего ты и не ожидаешь!» И в беседах с другими лицами неоднократно повторял о славном будущем Шамординской обители. Думаю, не ошибусь, если скажу, что это пророчество относится к нашему времени, и нам еще предстоит видеть его исполнение во всей полноте…