Если быть до конца честными, приходится признать нечто крайне удручающее, а именно: наша старость зависит от нас самих, и старики в богадельнях в большинстве случаев пожинают плоды своей недостойной жизни. Насильно любить не заставишь, и все‑таки не последнюю роль играет, что представляет из себя сам человек в высшей своей ипостаси, той, что одна подлежит вечности. Если он всю жизнь занимал позицию потребителя, сферу бытия ограничивал пределом видимого и мало заботился о том, какая энергия излучается от него в мир, ему не остается ничего иного, как трагедия бессильного одиночества. Его банкротство стократ позорнее, если где‑то гуляют его безбожные порождения, для коих престарелый родитель не более чем подлежащая выбросу рухлядь. Утративший социальную значимость, человек перестает быть полезным обществу, а иных пластов бытия он не освоил. Люди торопятся прочь и мимо, доколе самим не пробьет час отправляться в дом престарелых…
Матушка Серафима от юности служила людям, а для себя обрела только схиму. И вот сбывается слово пророка: «Отпускай хлеб твой по водам, потому что по прошествии многих дней опять найдешь его» (Еккл. 11, 1). Не случайно Александра Ивановна Беренц, жена военного, у которого в 20–х годах работала послушница Ирина, до смерти помогала ей материально, и завещала детям своим, и те выполняют наказ по сей день…
Пласт бытия, в котором живет матушка Серафима, неведом унылому космосу наших будней, да и сами подвижники выкорчеваны с корнями. Но как ни уродуются души сочиненными «нормами» нравственности, православная основа жива в нас. На вырубленной пустоши уцелело несколько старых пней. Говорят, по весне такой сухостой выпускает внучатые побеги…
* * *
А кошки у матушки и впрямь замечательные. Любовь к этим зверушкам матушка унаследовала от отца Нектария, который держал у себя в скиту огромного, черного с белым, кота. Лежит, бывало, на диванчике, сверкает зеленым глазом, слушает, как Батюшка исповедует. Некоторым даже становилось неловко, но старец успокаивал их: кот — животное благое, когда враг хотел проникнуть в Ноев ковчег под видом мыши, именно он отловил лукавого грызуна.
— Велик преподобный Герасим, сам царь зверей ему прислуживал, — улыбался старец Нектарий, поглаживая своего кота. — У преподобного Серафима Саровского был медведь, а с нас что взять? Мы маленькие, у нас кошечки. Ну, на все воля Божья, пускай живет…
Ушли в прошлое времена кротких, как ягнята, львов и добродушных ручных медведей, канула в Лету эпоха пустынь и великих подвигов в них. Мир мельчает…