«Почему ты не ходишь к отцу? – спросил его как-то Питер. – Он думает, что ты сердишься на него». «Что я сержусь на него?» – Томас был удивлен. «Так он сказал за чаем, – Питер внимательно поглядел на брата, на его бледное лицо и синяки под глазами. – Том, что случилось?»
«Ничего», – медленно проговорил Томас. На следующий день он вышел к чаю, где его ждали отец и брат. Это потребовало от него немалой храбрости – иногда и Томас обнаруживал храбрость, обычно когда его припирали к стенке. Отец поцеловал его и спросил, что с ним такое. Томас пробормотал, что неважно себя чувствует, хотя на самом деле теперь он чувствовал себя хорошо. Отец неуклюже обнял его и потом вел себя, как обычно – то есть все внимание уделял Питеру. На этот раз Томас был благодарен ему за это. Ему не хотелось, чтобы отец обращал на него слишком много внимания. Той ночью, лежа без сна и слушая вой ветра, он решил, что никогда больше не будет подглядывать за отцом. Постепенно кошмары стали приходить к нему реже и, наконец, прекратились.
Но главный конюший Иосиф был прав: мальчишки легко дают обещания и легко о них забывают. В конце концов желание Томаса шпионить за отцом пересилило его страх и благие намерения. И случилось это как раз в ту ночь, когда к его отцу пришел Флегг.
Когда Томас открыл панели, отец с братом допивали их вечерний бокал. Питер был теперь семнадцатилетним парнем, высоким и красивым. Они сидели у камина, попивая вино и разговаривая, как старые друзья, и Томас почувствовал, как старая ненависть опять разъедает его сердце. Через какое-то время Питер встал и вежливо попросил разрешения уйти.
«Ты каждый вечер уходишь все раньше», – заметил Роланд.
Питер что-то пробормотал.
Роланд улыбнулся печально-понимающей улыбкой, почти уже беззубой.
«Я слышал, она хорошенькая».
Питер выглядел растерянным, что было на него непохоже. Он стал оправдываться – тоже необычно.
«Иди, – прервал его Роланд. – Будь с ней ласков.., но не прячь жар, если он есть в тебе. Старость холодна, Питер, поэтому пусть твой огонь горит ярко, пока хватает топлива».
Питер улыбнулся:
«Отец, ты говоришь, как глубокий старик, но для меня ты все еще молод и силен».
Роланд обнял его.
«Я люблю тебя», – сказал он.
«Я тоже люблю тебя отец», – Питер обнял его в ответ, и Томас в своей одинокой темноте (шпионят всегда в одиночестве и почти всегда в темноте) поморщился.
Питер ушел, и примерно полчаса ничего не происходило. Роланд сидел у камина, попивая пиво стакан за стаканом. Он не рычал, не говорил со звериными головами, не крушил мебель. Томас уже хотел уходить, когда в дверь постучали.