Семь тысяч закатов. Он налил кофе из стоявшего на спиртовке кофейника.
— Как твои дела? — спросил он.
— Соответствуют возрасту, — сухо сказал отец.
— Ты не хотел бы переехать?
— А куда я должен переезжать? И с какой стати? — резко и отрывисто ответил он.
— В дом престарелых.
Отец прицелился в него кистью, точно дротиком:
— Ты хочешь моей смерти?
— Как тебе не стыдно? Я просто думаю, что там тебе будет лучше.
— Как я смогу там жить, среди старух и старикашек? К тому же в комнате наверняка нельзя работать над картинами.
— В наше время можно получить отдельную квартиру. С уходом.
— У меня же есть дом! Впрочем, ты этого даже не видишь. Неужели настолько болен?
— Обычная простуда.
Тут только Курт заметил, что простуда его уже не беспокоит. Все угрожающие симптомы куда-то исчезли. Так с ним бывало и раньше. Когда человек очень занят, он словно запрещает себе болеть. Но, стоит закончить следствие, инфекция вспыхнет с новой силой.
— Сегодня вечером я встречаюсь с Моной, — сказал он.
Продолжать разговор о доме престарелых или о специальной квартире было бессмысленно. Сначала надо поговорить с Кристиной.
— Она ушла от тебя, — сказал отец. — Выкинь ее из головы.
— Мне совсем не хочется выкидывать ее из головы.
Отец продолжал писать. Теперь он был занят розовым облаком. Разговор иссяк.
— Тебе что-нибудь нужно? — спросил Курт.
— Что, уже уезжаешь? — отозвался, не поглядев на него, отец.
В его вопросе звучал упрек. Курт Валландер понял, что пытаться успокоить свою совесть бессмысленно.
— У меня куча работы, — сказал он. — Я сейчас за начальника. Мы пытаемся найти убийц двух стариков. И заодно нескольких пироманов.
Отец хмыкнул и почесал в паху.
— Начальник полиции, — произнес он значительно. — Это что, большая шишка?
Курт Валландер поднялся.
— Пап, я заеду на днях, — сказал он. — Помогу тебе навести здесь порядок.
Взрыва он никак не ожидал.
Отец бросил кисть на пол и стоял перед ним, потрясая кулаками.
— Ты приехал сюда, чтобы заявить мне, что у меня не убрано?! — вопил он. — Чтобы лезть в мою жизнь? Не беспокойся, у меня есть кому прибраться и присмотреть за хозяйством. А знаешь ли ты, что я еду в Римини? У меня там выставка! Я беру по двадцать пять тысяч крон за картину! А ты являешься сюда и долдонишь что-то о доме престарелых. Но тебе не удастся меня уморить, можешь быть уверен!
Хлопнув дверью, он вышел из мастерской.
Он спятил, подумал Курт. С этим надо кончать. Он, похоже, и вправду воображает, что у него есть и уборщица, и экономка. И что он поедет в Италию на свою персональную выставку.
Отец грохотал чем-то на кухне. Похоже, швырялся кастрюлями. Зайти, что ли?