- А ты всё поправляешься и поправляешься, бай Дустум? - вопросом на вопрос ответил Дилэни. И пригрозил: - Смотри, скоро на лошадь свою не влезешь.
- Ай, ничего, - нисколько не обидевшись на подначку Готарда, расплылся в улыбке бай, - коня не залезу - буду карета ехать. - И не преминул похвастаться своим богатством. - Самый лучший карета у вас куплю и буду ехать туда-сюда.
- Ну-ну, - усмехнулся Готард и поинтересовался: - Овец-то сколько пригнал?
- Ай, совсем мало барашка в этот лето, - сокрушённо повздыхав, покачал головой степняк и выдал: - Двадцать и ещё один тысяч и семьсот-восемьсот...
- Так семьсот или восемьсот? - уточнил я.
- Пускай восемьсот, - лениво отмахнулся покосившийся на меня бай. И легкомысленно заявил: - Сто барашка туда-сюда, какая разница будет? - После чего вопросительно посмотрел на Готарда. - Люди говорят Лигет теперь всё подавать, а не только варёный баранина?
- Да в трактире теперь подают всё что душа пожелает, - подтвердил дошедшие до бая слухи десятник.
- Ай, хорошо, - важно покивал степняк, непроизвольным движением руки поглаживая выпирающий живот. И уведомил нас: - Пойду Лигет кушать. И игра играть. - После чего обернулся к своим людям и повелительно сказал им что-то по-своему.
Хорошо одетый мальчишка лет двенадцати немедля достал из притороченного к его лошади дорожного сундучка какую-то золочёную коробку и свёрнутый в трубку лист бумаги. И подбежал к баю. Дустум, мотнув головой, указал мальчишке на меня и лист бумаги тотчас очутился в моих руках. Это оказался поимённый список людей бая, заполненный на общеимперском.
- Людей моих писать, - пояснил мне на всякий случай бай Дустум и махнул мальчишке рукой, приказывая следовать за ним. И уже направляясь к трактиру, ощерил мелкие широко расставленные зубы и великодушно предложил нам с Готардом: - Можешь барашка пересчитать, пока туда-сюда бегает...
Люди бая явно неплохо понимали имперский разговорный, так как, негромко посмеиваясь, двинулись за своим господином.
- Вот же наглая морда, - проворчал я, когда все степняки, пройдя под стиархом, двинулись в трактир.
- Да, гонору в бае Дустуме хоть отбавляй, - согласился со мной Готард. И махнул рукой: - Хотя это ещё ничего... Он один был. А как осенью здесь несколько баев встретится, да как начнут они друг перед другом хвалиться...
- Так что с овцами делать будем? - поинтересовался я у десятника, кивая на отчаливший паром. - Вон их сколько... Может и двадцать тысяч, а может и все сорок. Может, сочтём на всякий случай?
- Кэрридан, ты обалдел? - покрутил пальцем у виска Готард. - Мы и так тут с этой отарой до ночи на причале прокукуем. А если овец ещё и считать придётся, то и до утра не управимся. Да и с чего вдруг? Может, мыслишь - Дустум сбрехал на счёт количества овец? Да на кой ему это надо? Серебрушкой больше уплатить придётся, серебрушкой меньше... Он ехать будет и золотой на дороге увидит, так поленится спешиться и его поднять! У него ж деньжищ - куры не клюют!