Я завизжала, понимая, что молчание дорого будет мне стоить.
- Ты у меня мигом хырой станешь, зарвавшаяся тварь! Я – норина, благородная, человек, а ты – безродная сука с кличкой. Чувствуешь разницу?
Удары градом сыпались на меня, она вкладывала в них всю свою злость. Не прошла пощёчина для меня зря, любовница хозяина жестоко мстила, стремясь изуродовать.
Понимая, что дело дрянь, останавливаться она не собирается, уже в кровь рассекла в нескольких местах кожу, я закричала в полный голос. Закрыла лицо руками, подогнула ноги, защищая живот. Жаль, что не могла встать, даже отползти, дотянуться до тряпки, чтобы швырнуть в эту бестию.
И тут всё разом прекратилось. Завизжала норина. Потом послышался треск и приглушённый удар, будто упало что-то мягкое.
Осторожно отняв руки от лица, я увидела Доррану. Она полулежала на полу, прижимая ладонь к щеке. Остатки сломанной плети валялись рядом.
- Вон из моего дома! Даю тебе пять минут. И чтобы к ней не приближалась! На обед завтра можешь не ждать.
Хозяин был в бешенстве, но, видимо, норина этого не понимала, потому что обиженно заявила, что он ставит на одну доску дворняжку и любимую женщину.
- Я никогда не говорил, что люблю тебя, Дорра. А все, кто посмеет тронуть эту дворняжку, жестоко пожалеют.
- Сашер, ты совсем сдурел?! Ты меня ударил!
Вместо ответа он подошёл, схватил её за шиворот и вышвырнул за дверь, крикнув: «Проводите норину Атальвин и никогда больше не пускайте без доклада». Потом вернулся ко мне, опустился на корточки, достал носовой платок и вытер кровь с лица и рук.
- Бешеная стерва, ей это с рук не сойдёт! – он осторожно приподнял меня, проверяя целостность костей, и перенёс на диван.
- По лицу специально била, ревнивая сукина дочь, но своего не добьётся, - сжав зубы, пробормотал хозяин и ласково провёл рукой по моим спутанным волосам. – Не бойся, Лей, она никогда больше не переступит порог этого дома. Где болит? Она сильно тебя била?
Я рассказала всё, как есть, и позволила (смешно звучит для торхи!) себя осмотреть.
Спина ныла, ладони в крови, на плече – синяк… И в рот стекает струйка крови. На лице нежная кожа, а по ней со всей силой ударили плетью… Осознав, что это значит, я подумала, что лучше бы меня забили насмерть: уродливых торх не держат.
- Тихо, тихо, не плачь! – хозяин сел, притянул к себе и велел позвать врача. – Больно?
Я кивнула, начав бормотать извинения.
- Лей, ты сдурела?! За что ты извиняешься? Ты ничем её не спровоцировала, ты не сделала ничего противозаконного.
- Я сама виновата, хозяин, я вам помешала, посмела войти…